История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 3 - Луи Адольф Тьер

следовало остановить разложение армии и вернуть разбежавшихся жителей в дома. Колонны старой кавалерии, направляемые подразделениями польской конной гвардии, объезжали сельскую местность, оказывали помощь помещикам, осаждаемым в их усадьбах, возвращали по домам спрятавшихся в лесах крестьян, собирали заблудившихся солдат, хватали и расстреливали грабителей. Вслед за кавалерийскими колоннами создали военные комиссии, и уже на следующий день после их учреждения, в первую неделю июля, они судили и расстреливали мародеров – германцев, итальянцев и французов – на городской площади Вильны.

К сожалению, зло сильно распространилось, и число разбежавшихся солдат (25–30 тысяч) не сокращалось. Но конные колонны уже обращали мародеров в бегство, ободряли помещиков, возвращали крестьян, хоть и не могли отлавливать дезертиров, уходивших лесами к Неману. Впрочем, дезертиры представляли для армии наименьшую опасность.

Следовало покончить и с другой неприятностью на дорогах – с непогребенными останками людей и лошадей, заражавшими воздух, особенно после наступления жаркой погоды. В Италии или Германии, странах густонаселенных, как только после боев или по любой другой причине появлялись трупы, их спешили захоронить сами же местные жители. Но здесь поселения находились на расстоянии пяти-шести, а порой и десяти лье друг от друга, и такого рода заботы полностью игнорировались;

помимо трупов некоторого количества молодых солдат, умерших от усталости, голода и переохлаждения, атмосферу заражали почти восемь тысяч лошадиных трупов. Захоронение трупов людей и животных добавили к обязанностям местной конной жандармерии Наполеон приказал установить от Кенигсберга до Вильны цепь военных постов и снабдить каждый пост комендантом, складом, небольшим госпиталем, сменой лошадей и патрулем, обязанным следить за порядком на дороге и за погребением мертвых.

Занимаясь всеми этими предметами, Наполеон уделял много внимания делу, ставшему самым насущным, – сбору провианта и подтягиванию обозов. Прежде всего он приказал построить в Вильне печи, способные выпекать сто тысяч рационов в день. Плотников для изготовления печных кружал он нашел в корпусах. Кирпичи, единственный род материала, который можно было использовать в Литве, нашлись только в некотором удалении от Вильны. Артиллерийские лошади были истощены, и Наполеон без колебаний приказал использовать для подвоза кирпичей лошадей со штабных повозок.

Сооружение печей оказалось не единственной трудностью, которую требовалось преодолеть, чтобы обеспечить существование армии в Вильне. Несмотря на разорение, производимое неприятелем, зерна было много, но русские, не всегда успевая уничтожить зерно, старались вывести из строя мельницы. Поэтому, чтобы превратить зерно в муку, приходилось чинить мельницы или реквизировать те, что уцелели. Временно использовались запасы муки 1-го корпуса, рассчитаться с которым надеялись позднее. Пекарей, к счастью, было предостаточно: ими запаслись гвардия и 1-й корпус.

Наполеон решил создать в Ковно, Вильне и в других городах, которыми французам предстояло завладеть, провиантские склады: у местного населения реквизировали 80 тысяч квинталов зерна соответствующее количество овса, соломы, сена, фуража и проч. Мяса было предостаточно благодаря стадам, которые войска вели за собой. Кроме того, Наполеон приказал приобрести еще миллион квинталов зерна – либо за счет контрибуций, либо за наличные деньги.

Вмешательства могучей воли Наполеона требовала и организация транспортных средств для доставки продовольственных запасов. Первые караваны под водительством полковника Баста добрались, наконец, до Ковно. Теперь оставалось привести их по извилистой Вилии из Ковно в Вильну. Наполеон приказал урезать навигацию на этом участке, чтобы ускорить прибытие продовольствия. Если попытка не удастся, он намеревался отказаться от навигации и перейти на доставку сухопутным транспортом. Поскольку зерно нетрудно было находить на местах, Наполеон предписал перевозить только муку, спиртное, рис, обмундирование и артиллерийские боеприпасы.

Тем временем и русские, и французские войска продолжали движение. Шесть пехотных корпусов и два корпуса резервной кавалерии Барклая-де-Толли отступали к Двине. План генерала Фуля, предусматривавший разделение русских войск на две армии, вызвал в русском Главном штабе такое бурное негодование, что императору Александру пришлось от него отказаться и послать князю Багратиону, помимо инструкции отступать на Днепр, предписание двигаться к Минску для воссоединения с 1-й армией.

Три корпуса Барклая-де-Толли, находившиеся на левом фланге французов, – корпуса Витгенштейна, Багговута и гвардии, изначально располагавшиеся в Россиенах, Вилькомире и Вильне, – беспрепятственно отступили в направлении Дриссы, сопровождаемые только Макдональдом, Удино и Неем. Витгенштейн, тем не менее, к тому времени был весьма основательно потрепан в Девельтово маршалом Удино. Корпуса Тучкова и Шувалова, располагавшиеся в Новых Троках и в Олькениках, справа от Вильны, начав движение 27 июня, накануне вступления в Вильну французов, успели отступить прежде, чем до них добралась кавалерия генералов Пажоля и Бордесуля и пехота маршала Даву. Однако арьергард корпуса Шувалова, находившийся в Оранах, не успел вовремя перейти дорогу из Ошмян в Минск, по которой двигался Даву, и остался между Даву и Неманом, блуждая туда-сюда и пытаясь воссоединиться с Платовым и уйти вместе с ним к Багратиону. Шестой корпус генерала Дохтурова и 2-й кавалерийский корпус генерала Корфа, изначально располагавшиеся в Лиде, были выдвинуты на правый фланг французов дальше других и им приходилось проделывать более длинный кружной путь в обход Вильны. Получив 27 июня приказ к отступлению, они незамедлительно выступили и двигались без передышки на Ошмяны и Сморгонь. Их движениями руководил бдительный и храбрый Дохтуров, уже известный и оцененный армией противника. Не теряя времени, Дохтуров 29-го миновал дорогу из Вильны в Минск и 30-го прибыл в Данушев, оставив позади только обозы и арьергарды, которые активно теснили Пажоль и Бордесуль. Первого июля он возобновил движение, торопясь воссоединиться с армией Барклая-де-Толли.

Таково было положение на 1 июля. На правом фланге французов остались только несколько подразделений Дохтурова, арьергард Шувалова под командованием генерала Дорохова и Платов с 9-10 тысячами казаков. Им ничего не оставалось, как повернуть к Багратиону, двигаясь вдоль Немана.

Даву, выдвинувшись из Вильны, чтобы поддержать кавалерию Пажоля и Бордесуля и преградить Багратиону путь к отступлению на Днепр, не успел всё же вовремя доставить генералам необходимые им для боя силы и теперь продолжал движение к Минску, чтобы успеть перехватить Багратиона. Даву не знал, какими силами располагал князь: в распоряжении Багратиона находились 50 с лишним тысяч человек, а если бы он присоединил арьергард Дорохова в 3 тысячи человек и 8 тысяч казаков Платова, то мог бы собрать 65–70 тысяч солдат.

Даву предполагал, что у Багратиона не менее 60 тысяч человек, в том числе 40 тысяч пехотинцев. Маршал не боялся повстречаться с 40 тысячами русских пехотинцев, ибо мог выставить против них 20 тысяч пехотинцев дивизии Компана, двигавшихся из Ошмян, и дивизию Дессе, двигавшуюся из Лиды. Хотя в обеих дивизиях числилось 34 тысячи пехотинцев, но иллирийцы, ганзейцы, голландцы и все новобранцы отставали, разбредались или предавались грабежам на дорогах. Под знаменами оставалось не более 20 тысяч пехотинцев, но зато