Золотые земли. Совиная башня - Ульяна Черкасова

– А Старшая Сова его хранила? Источник?

Лес вокруг, кажется, услышал их, и вдалеке тревожно пропели птицы. Дара невольно поёжилась, протянула руки к огню. Вокруг костра Дедушка обвёл защитный круг, но тревога в груди не затихала, и казалось, что кто-то подбирался к их стоянке, следил из-за деревьев.

– Совы были волхвами Великого леса, служили ему, как Вороны служат Моране. Они же первыми заключили договор, что в обмен на чародейскую силу раз в несколько поколений будут даровать дитё, которое переродится в нового Хозяина. Но, как ты понимаешь, однажды чародеи Совиной башни нарушили договор.

Всё встало на свои места: и озеро у подножия башни, и домовина в её основании. Дара прежде могла об этом только догадываться, но теперь знала наверняка:

– И тогда Великий лес на месте Совина погиб.

Рдзения, Совин

Ежи скоро перестал считать свои шаги и повороты в чёрной пустоте. Он потерял счёт времени, но и собственная слабость его больше не пугала. Он брёл и брёл. Мысль о смерти стала почти радостной. Она бы прекратила страшный сон наяву. Рана на лбу жгла тупой болью, и Ежи подумал, что если ему повезёт, то он умрёт сам, просто упадёт без чувств и больше не поднимется. Тогда пусть твари подземелий делают с ним что захотят, он уже ничего не почувствует, ничего не испугается.

Но переливом звона и пением льда всё громче журчала вода. Ежи облизнул окровавленные губы. Вода. Подземный ручей. Хотелось сорваться с места и кинуться дальше бегом, сила вдруг вернулась к нему и наполнила всё тело, но некто шёл по-прежнему медленно и никуда не спешил.

А вода звала Ежи, звала вперёд, разбивая мрак подземелий и обещая что-то настоящее. Где он? Где ручей? Как близко? Сколько шагов осталось? Ежи казалось, что журчание стало таким громким, что следующий шаг он сделает уже прямо в воду.

Скоро он и вправду почувствовал, как промокли ноги. Под сапогами захлюпало, и холод стал ещё пронзительнее, ещё тяжелее. Ежи застучал зубами, тело быстро коченело.

И вдруг его отпустили. Пальцы разжались, нырнули в черноту, в никуда. Ежи остался совсем один.

Он закрутил головой удивлённо и настороженно, готовый к тому, что со всех сторон на него набросятся чудовища, вцепятся зубами в ноги и руки, разорвут живот и разгрызут шею, растащат по углам прежде, чем он успеет осознать, что мёртв.

– Назовись…

Голос сотряс тишину, заглушил журчание ручья. Ежи сделал шаг назад и застыл.

Он вслушался напряжённо в звук воды. Ручей протекал рядом, в паре шагов, теперь не осталось никаких сомнений, а голос… человеческий голос. Откуда он донёсся? Ежи не отвечал, и голос тоже молчал так долго, что можно было уже поверить, что он лишь почудился раненому и ослабленному Ежи.

Но снова проревело:

– Назовись.

– Ежи, – робко прошептал юноша, и собственная речь показалась ему чуждой и неправильной, не принадлежавшей этому месту.

Темнота снова замолчала, обдумывая услышанное. Тишину можно было почти потрогать на ощупь, столь вязкой и тяжёлой она стала.

– Что ты носишь в груди и что на груди?

Голос был мужским и тихим, усталым и обессиленным, но звучал громче песни ручья и мыслей Ежи, он заглушал мрак и разгонял страх. Слова походили на старое заклятие, точно начало стиха, что требовало продолжения, но этого сын кухарки знать не мог.

– Э-э-э… У меня есть совиный оберег, – он схватил его правой рукой и снова выставил перед собой, как самую надёжную из защит. – С ним я имею право здесь находиться.

Долгая задумчивая тишина стала ему ответом. Ежи почти позабыл о своём страхе, таким долгим вышло молчание.

– Нет… Ты… другой.

Скрежет и глухой звон влились на мгновение в песню ручья.

– Чужой. Пустой.

– Пусторождённый, – повторил Ежи, точно продолжая разговор со Здиславой.

– Кто дал тебе совиный оберег, пусторождённый? – голос сделался строгим и напомнил вдруг ту манеру, с которой обращались Пресветлые Братья к грешникам, пришедшими молить о прощении.

– Один чародей, он попросил меня отнести оберег в башню и показать кому-нибудь…

– Кто пустил тебя в башню, пусторождённый?

– Никто. Охотники раскопали проход, а я пробрался. Ведьма сказала мне, что с оберегом чудища меня не тронут…

– Проход?

Воздух зазвенел от гнева.

– О чём ты говоришь, пусторождённый?

– Кто ты такой? – вопросом на вопрос ответил ему Ежи. – Почему ты здесь? Ты человек?

– В подземельях Совиной башни нелюдей нет, пусторождённый.

– Но если ты человек, то как живёшь здесь? Здесь же холодно и темно. И поесть нечего…

– Мне давно не нужна пища, пусторождённый.

– Почему?

Голос зазвучал раздражённо и оттого стал вдруг почти человеческим:

– Зачем ты задаёшь столько вопросов, пусторождённый? Зачем ты пришёл? Почему тебя пустили чародеи башни?

– Чародеев давно нет, – нахмурился Ежи.

Он вглядывался во мрак, всё ещё надеясь разглядеть хоть размытые очертания своего собеседника, но ему удалось только уловить серебристое переливание быстрых вод там, где бежал ручей.

– Нет?

– Я пришёл сам, потому что мне нужна чародейская вода. Меня прислала одна ведьма, Здислава, она не из башни.

Зазвенело ржавчиной старое железо.

– Где дети Старшей Совы?

Ежи не сразу сообразил, что речь шла всё так же о чародеях.

– Их нет. Охотники всех убили. Может, кто и спасся, но все они убежали из города.

Он укусил себя за губу от волнения, животный страх за собственную жизнь поблёк, и в груди зародилось нечто странное, сродни сочувствию и жалости к одинокому голосу в темноте подземелий, и он вдруг начал захлёбываться собственными словами:

– Совиную башню давно сожгли, ещё лет двадцать назад. Я её даже не видел никогда… ну, целой. Она потом стояла ещё разрушенная долго, до этой зимы. Охотники решили построить на её месте свою крепость. А чародеев больше нет, совсем нет. То есть мой бывший хозяин чародей, и его ученик тоже, но они почти не колдуют, потому что нельзя. И ещё есть лесная ведьма, но она сбежала из Совина, я даже не знаю куда… Может, она и вовсе мертва.

– Лесная ведьма? – прервал его голос, и разбились вдруг равнодушие и сонливость. – Где она? Где лесная ведьма?

– Ушла.

– Насовсем?

– Я не знаю, – пожал плечами Ежи.

Голос снова долго молчал.

– Зачем ты пришёл, пусторождённый?