Золотые земли. Совиная башня - Ульяна Черкасова

– За чародейской водой, – повторил Ежи и приподнял левую руку, показывая темноте ведро. – Она нужна, чтобы спасти ребёнка.

Ручей протекал совсем рядом. Ему нужно было сделать только шаг, набрать полное ведро и бежать без оглядки. Чудища не тронули бы Ежи, только дорогу он вряд ли бы нашёл. Сколько коридоров в подземельях? Сколько поворотов?

– Я разрешу тебе набрать воды, – решил голос. – Но ты будешь должен сослужить мне три службы.

Ежи напрягся в предвкушении недоброго.

– Что я должен сделать?

– Напои меня водой из ручья, пока я не избавлюсь от жажды, – это первая служба. Найди у ручья мёртвую птицу, напои её тоже – это будет вторая. Забери ту птицу с собой, когда будешь уходить, отнеси её лесной ведьме. Это третья твоя служба и последняя.

Ежи облегчённо вздохнул.

Простыми оказались задачи, ожидания были в разы страшнее. На мгновение всё же закралось в душу сомнение. Странной была просьба о мёртвой птице, но не самой страшной. В конце концов, птицу Ежи мог выбросить, как только выбрался бы из подземелья, незнакомец об этом никогда не узнал бы.

Ежи осторожно, ощупывая мысом сапога землю перед собой, подкрался к ручью. Наконец, нога его провалилась ниже, не найдя опоры, промокла ещё сильнее, и юноша опустился на землю, чувствуя, как намокли колени, рукой коснулся воды и сначала умылся сам, смывая кровь с лица. Ледяная вода потекла тонкими каплями за воротник. Защипало лоб, но Ежи старательно промыл рану и напился сам, прежде чем положить ведро на дно мелкого ручейка. Он долго ждал, пока наберётся вода. Голос молчал, не торопил.

От ручья веяло зимней стужей. Задеревенели руки и ноги.

Наконец воды набралось почти с половину ведра, Ежи решил, что этого более чем достаточно для хозяина подземелий, и поднялся.

То ли усталости, то ли от холода, то ли от неизвестных чужих чар мысли замедлили свой бег, ушли тревога и страх.

– Я не вижу, где ты, – произнёс он.

– У стены.

– Говори, чтобы я мог идти на звук.

Ежи поднял ведро и сделал широкий шаг, пытаясь пересечь ручей. Пяткой он угодил в воду, но носком встал на твёрдую землю, перенёс вторую ногу и оказался на другом берегу.

– Я давно не говорил ни с кем, пусторождённый. Порой мне казалось, я забыл человеческую речь. Никто не заговаривал со мной очень давно. Двадцать лет, ты сказал? Я помню, как чародеи ещё приходили сюда, но даже тогда ни один не смел заговорить со мной. Они боялись меня, боялись самих себя. Ведь кто я, если не самая их суть?

– А кто ты? – сорвался поспешный вопрос с губ, и Ежи уже не мог поймать его, сжался в испуге, что получит ответ.

– Тебе нужно моё имя? Но именами не делятся с незнакомцами.

– Почему?

– У имён слишком большая власть над жизнью, разве ты не знал, когда так легко назвался сам? Разве никогда не боялся, что враг подслушает твоё имя и найдёт по нему твою нить?

Ежи растерялся, он даже не понял до конца всё, что сказал голос.

– Почему ты здесь?

– Потому что такова моя судьба. Потому что я сын своей матери и своего отца.

Юноша протянул руку в сторону, коснулся холодной шершавой стены и пошёл на голос, скользя пальцами по стене.

– Здесь есть кто-нибудь ещё?

– Есть мы. Дети и стражи. Первые из детей.

Пальцы задели железный выступ. Ежи вздрогнул и остановился. Он слепо ощупал выступ, оказавшийся крюком, и толстую цепь, что свисала с него.

– Иди, я рядом, – позвал спокойный, тихий голос – ему легко было довериться.

Ежи громко сглотнул и так же шумно выдохнул. Он сделал ещё шаг, касаясь теперь цепи, перебирая пальцами крупные звенья.

Цепь слабо покачнулась, издавая тихий скрипящий звон.

– Я не понимаю, – признался потерянно Ежи. – Не понимаю этого места и тебя.

– Дай мне напиться.

Цепь пересекалась с ещё одной, и ещё, они сплетались между собой в тяжёлый кокон, а под этой грудой железа теплилось нечто живое, дышало тихо и натужно.

– Дай мне напиться, – чужое смрадное дыхание коснулось лица Ежи, и он едва не отпрянул назад, но сдержался, поднял ведро двумя руками. От незнакомца мерзко пахло гнилью и грязью, и к горлу подкатил ком.

Некто, что провёл Ежи по лабиринту, не пах вообще, он был холоден и беззвучен. Хозяин подземелий смердел преотвратно, но дышал, и было в этом что-то нормальное, живое.

– Ближе, ближе, – прошептал голос и вдруг затих, сделав первый глоток. Он пил громко и жадно, вода текла мимо, на пол, под ноги Ежи, а хозяин подземелий всё никак не мог напиться.

Ежи дышал через раз, опасаясь, что его вырвет от отвращения.

– Ещё, – потребовал пленник, когда опустело ведро. – Ещё.

Ежи снова набрал воды и снова нашёл закованного незнакомца. На ощупь Ежи изучил пленника. Руки и ноги его были обездвижены кандалами и прибиты к стене, туловище оплетено цепями, только шеей он и мог пошевелить. Кем он был, почему пленили его чародеи башни? И если он назвал себя человеком, то как выживал в подземельях двадцать лет без чужой помощи? Или так глуп Ежи, раз поверил его словам?

– Ещё, – взмолился пленник, выпив второе ведро. – Ещё.

Тогда Ежи снова набрал воды и снова напоил мужчину, и только после этого хозяин напился вдоволь и успокоился.

– Благодарю тебя, пусторождённый, – заговорил он, и голос его стал звучнее, сильнее. – Благодарю. Теперь напои птицу. Она лежит у моих ног, ты легко найдёшь её.

Ежи неохотно склонился и пошарил рукой по полу. Он вздрогнул, когда дотронулся случайно до босых ледяных ног пленника, и сморщился от отвращения, когда нащупал оперённое небольшое тельце.

– Положи её в ручей. Пусть напьётся, – раздался над его головой голос.

Задержав от отвращения дыхание, Ежи поднял птичье тельце и подбежал к ручью, бросил её в воду. Он успел запомнить, в скольких шагах от стены протекал ручей и насколько он был глубок, поэтому уверенно и легко прошёл в полной темноте чуть выше по течению и омыл руки.

Теперь он мог набрать воды для Венцеславы.

– Достань птицу из воды, – велел голос. – Поднеси её ко мне.

Ежи обернулся назад, в ту сторону, где был прикован пленник, и тяжело вздохнул, понимая, что от этого дела ему никак не отвертеться.

Он вернулся, опустил руки в ледяную воду и стал шарить по дну, пытаясь найти разлагавшуюся птицу. Уж не смыло ли её течением? Резко и горько Ежи пожалел о своей слабости. Если, не дай Создатель, случилось худшее, в темноте Ежи придётся проползти по всему руслу, ощупывая камень за камнем. Как далеко бежал ручей по подземелью? Юношу вдруг охватило отчаянное раздражение, слёзы выступили на глазах.