Башня рассвета - Сара Маас

– Почему ты буквально воспрянула, когда вчера я сообщил о задержке Несарины еще на несколько недель?

Веснушчатые щеки Ирианы густо покраснели, но она не оставила попыток поднять Шаола на ноги:

– Да, я обрадовалась, поскольку не хотела, чтобы ты отвлекался. Сейчас каждый день важен.

– Врешь.

Пространство вокруг Шаола было наполнено запахом Ирианы. Она упрямо тянула его вверх. Шаол упирался в подлокотники, отчего кресло жалобно скрипело.

Ириана парировала его удар и перешла в наступление – гибкая и по-змеиному безжалостная.

– По-моему, это ты испытал облегчение, – прошипела она, обжигая жарким дыханием его ухо. – Ты рад отсутствию Несарины, поскольку можешь воображать, будто связан обязательствами перед нею. Их ты превращаешь в стену. И потому, когда она далеко, а ты здесь, со мной, тебе легче оттого, что она не следит за каждым моим шагом. А главное – тебе не надо думать о том, кем она является для тебя. Пока Несарины нет рядом, она – не более чем воспоминание, далекий идеал. Но когда она здесь и ты смотришь на нее, что ты видишь? Что чувствуешь?

– Я делил с нею постель. Думаю, это достаточно говорит о моих чувствах.

Шаол ненавидел произносимые слова, и в то же время эти всплески злости давали ему облегчение.

Ириана шумно втянула воздух, но отступать не собиралась.

– Да, ты делил с нею постель. Но мне сдается, она была для тебя скорее средством отвлечься, чем настоящей страстью. Она устала от этой роли. Несарине надоело быть утешительным призом.

Руки Шаола дрожали от напряжения. Кресло тряслось под ним. Он упрямо тянулся вверх. Простоять бы на ногах хотя бы минуту, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.

– Ты сама не знаешь, о чем говоришь.

Вчера, после обеда, она даже не упомянула Аэлину. Зато теперь…

– Значит, потом Аэлина выбрала Дорина? Еще бы, она королева. Удивляюсь, как она выдерживала вас обоих. Уж она-то хорошо знает адарланскую историю и все беды, принесенные вашим королевством Террасену.

Ноги отвыкли держать тяжесть его тела, и от попыток вновь заставить их делать это у Шаола грохотало в ушах.

– А тебе ведь понравилось празднество в честь Техомы. Ты была готова умолять меня о продолжении.

Почему из его рта вылетают такие гадости? Шаол этого сам не понимал.

Ногти Ирианы впились ему в спину.

– Ты удивишься, но дым зелья туманит мозги не всем. У кого-то он обостряет восприятие. И тогда отчетливо видишь, с кем собираешься себя замарать.

– Конечно. С уроженцем Адарлана. С вероломным предателем, у которого нет ничего святого. Так я выгляжу?

– Тебе лучше знать. Ты почти не говорил об этом. Даже попыток не делал.

– А ты, как посмотрю, отличаешься умением проникать в душу?

– Речь не обо мне. О тебе.

– Ты ведь не хотела возиться со мной, но была вынуждена согласиться, потому что так решила ваша верховная целительница. Она увидела твою суть. Как бы высоко ты ни забралась в вашей башне, ты все равно осталась пугливой девчонкой из Фенхару.

Он рассмеялся. Его смех напоминал горький лед, если такой встречается в природе.

– Мне знакома женщина, потерявшая в жизни столько же, сколько ты. И знаешь, во что она превратила свои потери?

Шаол едва мог остановить поток слов, выливавшийся из его рта. Гул в голове мешал думать.

– Она выследила всех виновных в ее потерях и уничтожила их. А что все эти годы делала ты? Вздыхала и размазывала слезы по щекам?

Шаол почувствовал: его слова достигли цели. Ириана содрогнулась всем телом и замерла. И в этот момент колени Шаола согнулись, но не дрогнули под тяжестью его тела. Он понял, что стоит на ногах.

Стоит. Не сделал пока ни шагу, зато по части оскорблений ушел слишком далеко. Он не верил ничему, что тут наговорил. Даже мыслей таких у него не было, особенно касающихся Ирианы.

Ириана судорожно вздохнула. Ее дыхание обожгло ему грудь. Она несколько раз ошеломленно моргнула и закрыла рот. Шаол видел, как между ними вырастает стена, становясь непреодолимой.

Прежних отношений уже не будет. Этого она ему не простит и больше не улыбнется. Этого она не забудет, в каком бы состоянии он ни находился.

– Ириана, – хрипло произнес он.

Но она быстро убрала руки и попятилась, качая головой. Она оставляла его одного, пусть и стоящим на своих некрепких ногах. Ириана отошла еще на шаг. Ее глаза влажно блестели.

Шаолу показалось, что ему полоснули по груди кинжалом, распахнув грудную клетку настежь. Внутри была пещера, которую он попытался закрыть ладонью. Его шатало.

– Я… даже не знаю, как это вырвалось. Я выказал себя полным ничтожеством. Хуже, чем ничтожеством. Посмел упрекать тебя в том, в чем сам…

Шаг за шагом Ириана отступала к двери. Голос ее звучал холодно и дрожал от гнева:

– Пусть я не сражалась с королями и не сокрушала замки, но верховная целительница прочит меня на свое место. И не потому, что я ей приглянулась. Этого я добилась усердием, работой, пройдя через множество трудностей. Благодаря моему умению ты сейчас стоишь на ногах. Те, кто мог бы умереть, живы и здоровы. Я – не воительница, размахивающая мечом. Обо мне не будут слагать баллады, как о героях сражений. Но мне приятно сознавать, что я спасаю жизни, а не отнимаю их.

– Знаю, – пробормотал Шаол, подавляя желание схватиться за подлокотники кресла, неожиданно оказавшиеся далеко внизу. – Ириана, я знаю.

Пожалуй, он еще никогда не заходил так далеко. И такой ненависти к себе он никогда не испытывал. Он вел себя хуже пьяного солдата, обуреваемого желанием затеять ссору. Дурак. Отчаянный дурак. Ведь все, в чем он посмел упрекать Ириану, относилось к нему.

Ириана сделала еще шаг.

– Прошу тебя.

Но она шла прямо к двери. И если она уйдет…

Он никого не удерживал. Порою уходил сам. Так было с Аэлиной, Дорином. Теперь повторялось с Несариной. Он позволял им уходить и не бросался вдогонку.

Но эта женщина, что сейчас пятилась к двери, сдерживая слезы, до которых довел ее он. Слезы гнева, заслуженного им в полной мере.

Она ощупью потянулась к дверной ручке.

Если она уйдет. Если он позволит ей уйти…

Ириана нажала ручку.

И тогда Шаол шагнул к ней.

39

В голове не было мыслей.

Делая этот шаг, Шаол не удивлялся изменившемуся полю зрения. Не думал, что его качает из стороны в сторону. Все внимание было поглощено Ирианой, дверной ручкой, на которой замерли ее пальцы, и слезами в ее красивых и отчаянно сердитых глазах. Самых прекрасных глазах, какие встречались ему в жизни.