Мусульманский Ренессанс - Адам Мец

лишь такие дорогие деликатесы, как индийские оливки, съедобная земля из Хорасана[2746], ядра фисташек, вымытый в розовой воде сахарный тростник, айва из Балха и сирийские яблоки[2747]. Несмотря на запрет Корана, питье вина было в то время широко распространено. Но все же имелись особенности, характерные для той или иной провинции. Так, уже в 169/785 г. в арабском Хиджазе был наказан некий Алид за питье вина, в то время как в Месопотамии в этом не находили ничего дурного[2748]. Кабачки процветали там так же, как и в доисламскую эпоху. Хозяин кабачка, прислужники и прислужницы чаще всего были из христиан.На груди которых красовались кресты, как гвоздики без стебля[2749].

Так же обстояло дело и в Египте. Посетивший Старый Каир ал-Мукаддаси с неодобрением отзывается о том, что даже люди достойные уважения (маша’их) не воздерживаются от вина[2750]. Не помогали все полицейские запреты, которые при Фатимидах ограничивались лишь закрытием трактиров в канун священного месяца раджаб[2751]. Передают, что в богатом вином Марокко страсть к вину особенно сильно проявлялась у женщин[2752]. «В период сбора винограда большая часть населения пьяна»,— сообщает один путешественник в наши дни[2753]. Когда знаменитый филолог ал-Азхари пришел к еще более знаменитому Ибн Дурайду (ум. 321/933 в возрасте 90 лет), он нашел его пьяным и поэтому никогда больше не приходил к нему. А когда этот старик лежал при смерти, то посещавшие его испытывали чувство стыда при виде лютен, развешанных по стенам его дома и стоящих повсюду сосудов с вином[2754]. В том же году халиф ал-Кахир запретил пение и вино, но сам он почти никогда не был трезвым[2755]. Его преемник ар-Ради дал обет Аллаху не пить вина. Два года халиф действительно держал данное им слово и в компании пил только сироп (джуллаб), но затем его все же совратили. Он написал полный текст своего обета и представил его юристам, которые нашли обычный для того времени выход из положения: «Он послал мне,— рассказывает ас-Сули,— тысячу динаров, чтобы я роздал их как милостыню, а сам пил»[2756]. Вступивший в 333/944 г. на халифский престол халиф ал-Мустакфи, отказавшийся в свое время от вина, опять начал пить, как только пришел к власти[2757]. В знатных домах наряду с поваром имелся смотритель-виночерпий (шараби), который отвечал за вино и кубки, за фрукты и благовония[2758]. Пили также и в высших религиозных кругах. «У везира ал-Мухаллаби дважды на неделе собирались кади, среди них — верховный кади Ибн Ма‘руф, кади ат-Танухи, все убеленные сединами, длиннобородые, как и сам везир. Когда веселье достигало высшей точки, каждый получал золотой кубок кутраббульского или ‘укбарского вина, окунал в него свою бороду и друзья брызгали вином друг в друга. Кроме того, все они плясали, нарядившись в пестрые платья с венками из цветов на головах[2759]. Один кади Багдада (ум. 423/1031) пил в обществе секретаря халифа лишь фруктовый сок (карис), в то время как все присутствующие воздавали должное вину. Тогда хозяин дома велел принести бутылку, горлышко ее было запечатано, и на печати стояло: «Фруктовый сок из лавки Исхака ал-Васити», но в ней было вино. Кади осмотрел надпись на печати и выпил с литр, нашел напиток приятным и спросил, что это такое. Ему ответили: «Фруктовый сок». Он выпил второй литр и третий, всякий раз спрашивая, что это такое, и страшно рассердился, когда кто-то ответил ему, что это вино. В конце концов он упал и разбил себе нос. Тогда его завернули в его синий тайласан и отнесли домой[2760]. Накиб египетских Алидов (ум. ок. 350/961), иными словами духовное лицо наивысшего сана, писал застольные песни такого рода:

Должен я бросить пить? — Но ведь дождь все льет и льет, и капли его повисли на кустах, Ветка от радости пляшет, как мошкара, а роза то свертывает свои лепестки, то снова их раскрывает и т.д.[2761]

С другой стороны, поэт ал-Мутанабби (ум. 354/965) отвергал вино и заявлял, что он охотнее пьет то, что пьет лоза, т.е. воду[2762]. Однако в данном случае дело отнюдь не в какой-то особой набожности, ибо он никак не был связан с исламом. Халиф ал-Хаким, намеревавшийся восстановить ислам в его исконном виде, усердно и со всей строгостью боролся с питьем вина. Источники свидетельствуют, как глубоко прав был ал-Мукаддаси, обвиняя жителей Египта (см. выше) в том, что все они пьют. Когда врач ал-Хакима христианин Ибн Анастас предписал халифу против охватившей его меланхолии вино и музыку, то и все подданные его с радостью вновь предались этому гнусному пороку. Но вскоре врач умер, и халиф стал еще более строгим противником алкоголя, так что даже запретил продажу изюма и меда и велел разбить бочки, в которых хранилось вино[2763].

Обычай пить вдвоем не имел распространения, напротив, это называлось «пила» (миншар), так как за пилой тоже сидят два человека[2764]. Если античный мир рекомендовал выбирать число собутыльников между числом муз и числом граций, то Абу Нувас желает пить вчетвером или впятером:

Трое в избранном обществе да к тому же хозяин и музыкант, Если согласишься на шесть, то получишь шумный шум![2765]

Это число встретили с одобрением и в более поздние времена:

Среди пяти — уединение, а сверх них — базар[2766].

А над гостем, который не идет в счет <т.е. не пьет.— Д.Б.>, издевались:

Шестеро с ним будет лишь пять, а пятеро с ним — только четыре[2767].

Так же как на античных и византийских пирах, пол той комнаты, где пировали, был усыпан цветами. На головах пирующих красовались венки из цветов[2768]:

На одном венок из роз,