От Лукова с любовью - Мариана Запата

Офигеть.

– Я так сильно люблю тебя, Джесмин, что если бы я сломал лодыжку во время исполнения программы, то поднялся бы на ноги и закончил бы ее ради тебя, чтобы добиться того, чего тебе всегда хотелось.

Это была любовь. Я не ощущала ничего, кроме любви.

Мне хотелось заплакать. Мне ужасно хотелось заплакать. Прямо. Тогда же.

– Ты очень дорога мне, и поэтому, что бы ни случилось, это на самом деле не имеет значения для меня. Все не как обычно. Не так, как когда-нибудь будет снова, – закончил он, прижав свой лоб к моему, глядя на меня своими яркими и пронзающими сердце глазами. – Ты никогда больше не будешь чужой партнершей. До тех пор, пока я жив, Фрикаделька. Я отволоку к себе твою упрямую, прекрасную задницу, даже если ты будешь брыкаться и вопить, потому что больше никто и никогда не будет достаточно хорош для тебя.

Я захлопала глазами. Я так быстро захлопала глазами, потому что знала, что вот-вот потеряю контроль над собой.

А потом Иван добил меня. Он разрушил все мои страхи по поводу того, что будет со мной после него. Он сделал это прямо там, коснувшись кончиком своего носа моего и прижавшись своим лбом к моему лбу.

– Потому что я не против, если у тебя в любимчиках будет еще десяток человек. Но ты всегда будешь моей любимой, – закончил он. – Всегда. Независимо ни от чего.

Я очень быстро захлопала глазами, я не могла ничего поделать с тем, что мои глаза наполнились слезами.

– Я. Я не совсем…

Он улыбнулся мне так мягко, так нежно, что унес с собой половину моей души.

– Я знаю, – прошептал он, прежде чем обвить меня руками и обнять, уперев подбородок мне в макушку.

И он обнял меня, а потом долго не отпускал, несмотря на то что капающие из моих глаз слезы намочили его рубашку.

И, когда я прильнула к нему почти всем телом, он, не отпуская меня, опустился вместе со мной на бок, притянув меня так, что половина моего тела оказалась лежащей на нем, при этом моя голова покоилась у него на груди, одна рука обхватывала его за ребра, а нога была закинута на его ногу. Мы оставались лежать так до тех пор, пока из моих глаз не перестали литься слезы и пока я не смогла снова сделать глубокий вдох.

Он невесомо провел рукой по моим волосам.

Я думала, что предыдущая ночь была одним из лучших моментов в моей жизни, но им была эта ночь. Она была такой, и я так сильно любила Ивана, что мне казалось, что невозможно любить сильнее. Я разделяла все, о чем он говорил мне, за исключением того, что я стала бы кататься с кем-то другим, если бы он и вправду захотел вернуться к своей прежней партнерше, но я сделала бы это в знак уважения к нему за то, что он изменил меня и мою жизнь.

Я хотела отдать ему все, и все, чего я никогда и ни за что не смогла бы отдать, потому что он отдал мне все.

Мы оба долго-долго лежали молча.

Ни тогда, когда он неторопливо гладил меня по волосам, ни тогда, когда его рука сместилась на мое плечо и сжала его. И ни тогда, когда его ладонь нежно, нежно, нежно, спустилась по моей руке, и кончики его пальцев почти щекотали меня, когда он касался моего бедра, лежавшего на нем.

Я бы не сдвинулась с места ни за какие богатства мира. А также ни за какие награды и медали. Ни за что, черт бы меня побрал.

Иван провел кончиками пальцев по моему бедру, а потом, потом по моему колену. Мне потребовались все мои силы, чтобы не отреагировать, как все, но один из его пальцев исчез, и эта единственная, одинокая подушечка пальца стал чертить круги на моей коленной чашечке. Так легко, так нежно, словно это было перышко.

Я не шевелилась.

Круги, которые делал его палец, становились все шире и шире, он опускался под коленку, где кожа была очень чувствительной, а потом снова возвращался наверх, к моей четырехглавой мышце, и еще раз повторял тот же путь. Потом тот палец спустился вниз, к моей обнаженной голени и щиколотке, делая круги по моей порой чрезмерно натруженной мышце. Потом он сделал еще один круг.

Я никогда не была так счастлива от того, что с того момента, когда мама разрешила мне бриться – сразу после наступления половой зрелости у меня повсюду начали расти волосы, – она подчеркивала, как важно делать это ежедневно. И увлажнять кожу. Потому что, послушать мою маму, так увлажнять кожу – одно из важнейших повседневных дел. Точно так же, как чистить зубы. Или подтереть задницу после туалета. Я была чертовски благодарна за то, что побрилась после того, как после ужина вернулась в свой номер.

Вместо одного пальца появились четыре. Потом все пять. Потом вся ладонь целиком. Она накрыла мою лодыжку. Потом голень. Двигаясь вверх и вниз.

– Отчего у тебя такая мягкая кожа? – тихо, чуть ли не рассеянно, спросил он, но я слишком хорошо я знала его.

– От кокосового масла, – ответила я, подтягивая ногу повыше, чтобы быть ближе к нему.

– Кокосового масла? – Он раздвинул пальцы, чтобы целиком охватить мою голень.

– Угу, – ответила я, громко сглатывая от ощущения его теплой кожи на своей.

Если он и заметил, что я приблизилась к нему, но никак не прокомментировал.

– Знаешь, Джесмин, – сказал он почти отстраненным тоном, – эти штуковины такие сильные…

– Штуковины? – чуть ли не выпалила я.

– Ноги, – пояснил он, все еще поглаживая мою кожу. – Ноги, – с нажимом повторил он. – Они – сплошные мышцы. Я не думал… – Он издал гортанный звук, а его ладонь поднялась выше моего колена и остановилась на бедре. – …что они могут быть такими мягкими.

– Знаешь, сколько синяков у меня было, – удалось мне выговорить, – сколько порезов и шрамов… это помогает… заживлению.

Я сглотнула. И вздохнула.

Иван протянул руку выше по моему бедру, так высоко, что его пальцы прокрались под край моих шортов, его руки охватывали практически все мое бедро. Нельзя сказать, чтобы у меня были длинные ноги и все такое, но я была благодарна за это. Потому что он мог коснуться большего. Коснуться всего.

И мне хотелось этого.

– Господи, – прочти прошептал он, водя рукой по моему бедру, забравшись пальцами так глубоко под мою пижаму, что их кончики касались самого верха моих ягодиц. Он провел пальцами по моей коже, задев выемку между ягодицами, и я не в силах сдержаться вся изогнулась, от колена и выше. – Ты не носишь трусиков?

Я не знаю, что на меня нашло, но я подняла голову, касаясь носом его шеи, и прошептала:

– Ношу.

Он хмыкнул, его пальцы продвинулись еще на пару сантиметров в глубь моих шортов. Боже, я никогда не жаловалась на то, что у него такие большие руки, и тем более не проклинала их в тот момент. Потому что его пальцы продолжали двигаться… но, вместо того чтобы направиться назад к спине, они сместились в сторону… потом снова вернулись… ниже… добравшись до другой складки… затем опять отклонились в сторону…