Нецензурные заметки Евгения Сивкова о российском консалтинге - Евгений Сивков

Вот несколько характерных цифр. В 2007 году средняя пенсия составляла около 24 % от средней зарплаты, при этом цена нефти, по которой балансировался бюджет, была в пределах 40 долларов за баррель. А в 2012 году эти цифры составляли соответственно 34 % и 110 долларов за баррель. Не правда ли, взаимосвязь очевидна?

Это в конечном итоге и привело к дефициту Пенсионного фонда, который ныне составляет пугающие 3 % от размера ВВП страны. Добавьте сюда и неблагоприятные демографические тенденции – и вам станет понятна тревога властей по поводу дел в пенсионной сфере. К чему могут привести телодвижения правительства? Наблюдатели не исключают возможность полного отказа от нынешней схемы, национализации пенсионных отчислений и возврату к старой доброй распределительной системе.

Мы имеем перед глазами опыт Венгрии, где вначале была проведена национализация пенсионных накоплений, а затем граждан жёстко поставили перед выбором: использовать распределительную или накопительную систему. Следующий непопулярный шаг – повышение пенсионного возраста, на который пошли многие страны Европы. Но наше правительство этого последнего шага боится, как огня, и откладывает его на самый крайний случай.

Помогут ли пенсионные заморозки спасти Пенсионный фонд России от дефицита'? Едва ли. Пресловутый дефицит пенсионной казны России составляет порядка 3–3,5 % ВВП. А используемые правительством меры могут по оптимистическим прогнозам принести средства в размере 0,7 % ВВП. Стоитли втаком случае овчинка выделки? А минусы такого решения очевидны. Во-первых, это имиджевые потери. Население и бизнес в очередной раз убедились в том, что обещаниям государства в России верить нельзя. Граждан столько лет уговаривали доверить свои пенсионные накопления НПФ и УК! Больше половины поверили. «Молчунов» сегодня осталось примерно 21 млн. человек против 25 млн. граждан, ставших клиентами НПФ. Получается, их обманули. Как мы уже говорили, в России сегодня работает порядка 100 негосударственных пенсионных фондов и управляющих компаний. Бизнес сделал решительный шаг. Крупные коммерческие структуры инвестировали серьёзные средства в этот сектор экономики. Крупные российские компании создали собственные «карманные» фонды. Обманутыми оказались и они. Когда государство сможет вновь добиться понимания населения и бизнеса? Сколько лет должно для этого пройти? Вопрос остаётся открытым.

И, во-вторых. Есть ещё один важный нюанс. Когда в начале 2000-х годов в России создавалась накопительная пенсионная система, важнейшей целью её образования называли новые стимулы развития фондового рынка страны. Нехватка финансовых инструментов была и остаётся серьёзной проблемой, осложняющей функционирование российской финансовой системы. Хорошо известно, что пенсионные фонды – отличные средства для аккумулирования огромных средств, инвестирование которых в виде длинных денег может оживить фондовый рынок. Собственно, это стало понятно ещё в XVIII веке, когда в Шотландии был создан первый негосударственный (да и первый вообще) пенсионный фонд вдов священников. Буквально через несколько десятков лет его создатели стали мощнейшими игроками на фондовом рынке, а к началу ХХ века фонд вошёл в число крупнейших инвесторов Великобритании. Как мы уже отмечали, НПФ в России сегодня располагают средствами порядка 1 трлн, рублей. На протяжении ряда лет либерализация законодательства позволяла расширить перечень легальных финансовых операций для НПФ. Тенденции били достаточно обнадёживающими – и вот теперь такой удар. И здесь обманутые надежды.

Пенсионные проблемы характерны не только для России. Многие современные страны сталкиваются с теми же вызовами, что и наше правительство. Экономический кризис носит мировой характер. Да и демографическая ситуация (старение население) кое-где ещё хуже, чем в России. Поэтому попытки модифицировать пенсионную систему наблюдаются почти повсеместно. Реформы, аналогичные российской, проводились во многих странах на востоке Европы и в республиках бывшего СССР. Беда таких схем в том, что ожидать позитивных результатов приходится достаточно долго, примерно 30 лет. А на первом этапе реформ переход к накопительной системе означает дополнительную нагрузку на бюджет. Во время экономического роста подобного рода издержки можно считать вполне приемлемыми, но мировая экономическая система уже который год не может выбраться из кризиса. Что можно предпринять в этом случае? Мы уже упоминали радикальный вариант: национализация накопительной системы (по этому пути пошла Венгрия). В Казахстане были ликвидированы негосударственные пенсионные фонды, и право управлять пенсионными накоплениями было передано государственной компании. А большинство развитых стран сегодня идёт по пути увеличения пенсионного возраста. Раньше всех это успели сделать немцы, и теперь ситуация в этой стране значительно легче, чем у многих её соседей. Но. похоже, немецкое благополучие ненадолго. Демографическая ситуация в Германии настолько тяжёлая, что уже через несколько лет немцам придётся задуматься о новых шагах в сфере пенсионного страхования.

Можем ли мы использовать этот опыт в России?

Нас гнетёт проблема государственного долга. С одной стороны, его величина относительно невелика – порядка 10 % ВВП. Но российская специфика заключается в том, что мы, будучи сырьевой державой, вынуждены балансировать бюджет исходя из предполагаемых мировых цен на нефть, уровень которых от нас не зависит. Сегодня этот показатель составляет порядка 110 долларов за баррель. Отсюда и постоянные попытки правительства изыскать способы снижения дефицита.

Демографические тенденции тоже не радуют. Ещё около 15 лет мы будем испытывать последствия катастрофического спада рождаемости в «весёлые» 90-е годы. Экономически активная прослойка населения будет уменьшаться, а вот число пенсионеров будет увеличиваться примерно на миллион человек в течение каждых 3-х лет. К 2017 году в России количество экономически активных граждан снизится на 2 млн. человек.

Главный аргумент против повышения пенсионного порога – низкая средняя продолжительность жизни россиян. Хотя возраст выхода на пенсию у нас ниже, чем в развитых странах (55–60 лет против 65–67 лет), эта разница с лихвой компенсируется тем, что продолжительность жизни у нас – всего 69 лет, тогда как в развитых странах Европы, Северной Америки и Восточной Азии этот показатель колеблется в промежутке 75–80 лет. Но эта статистика не даёт полного представления о сложности демографической ситуации. Средняя продолжительность жизни – как та самая пресловутая средняя температура по медицинскому учреждению. Дело в том, что в России очень высока смертность среди мужчин экономически активного возраста от 20 до 40 лет: нездоровый образ жизни, высокие нагрузки, стрессы. А успехи геронтологической медицины приводят к тому, что люди, вышедшие на пенсию, имеют возраст доживания более высокий, чем несколько лет назад. То есть экономически активное население вымирает более высокими темпами, чем люди на заслуженном отдыхе. Это создаёт дополнительную нагрузку на российскую пенсионную систему.