Мартовские дни 1917 года - Сергей Петрович Мельгунов

«Русский простолюдин сызмальства привык к обращению на “ты” и в таком обращении не видит для себя обиды». Всегда, однако, забывали при этом прибавить, что в деревенском быту и барин именовался на «ты».

Влияние Алексеева на ответ, посланный 32-й пех. дивизии, очевидно. Позиция, обрисованная в этом документе, находится в явном противоречии с официальным заключением, которое 7-го Ставка послала в военное министерство по поводу приказа № 114. Противоречие можно объяснить тем, что корректный и щепетильный Алексеев, занимая формально пост лич. нач. штаба при руководящем направлении вел. кн. Ник. Ник.411, не считал себя вправе в официальном документе, отправленном в центр, проводить личный взгляд и в ответе пытался дать объективную сводку главенствовавших в армии или в Ставке мнений.

Рапорт старших офицеров 32-й пех. дивизии требовал от военного министра проведения законов о реформе армии только с одобрения Военного Совета и санкции Гос. Думы. Последнее требование являлось последствием той путаницы в умах, которую породила (см. ниже) неясная конструкция Врем. правительства; первое же требование было выполнено. Военный Совет в Петербурге из старших генералов – «якобы хранитель опыта и традиций армии», по выражению Деникина, – в заседании 10 марта выразил «полную свою солидарность с теми энергичными мерами, которые Врем. пр. принимает в отношении реформы наших вооруженных сил, соответственно новому укладу жизни в государстве и армии, в убеждении, что эти реформы наилучшим образом будут способствовать скорейшей победе нашего оружия и освобождению Европы от гнета прусского милитаризма».

ПРИКАЗ № 2

Итак, в военной среде Гучкова упрекали за то, что он действует под влиянием Совета, а в протоколах Исп. Ком. 6 марта записано: «Военный министр всячески уклоняется от прямых сношений с Исп. Ком. и, по-видимому, не склонен подчиняться решениям Совета». Было постановлено «отправить к военному министру делегацию…» для переговоров об издании приказа № 2 и настаивать на необходимости выборного начала офицерского состава и создания третейского суда, который регулировал бы «отношения между офицерами и солдатами». (О результатах переговоров делегация должна доложить Исп. Ком. для окончательного решения вопроса о приказе № 2.)

Жизнь действительно била ключом в Совете, хотя деятельность его комиссий и носила довольно анархический характер. Не успел Исп. Ком. принять «разъясняющий» приказ № 2 и отправить делегацию к военному министру, как прибыла упоминавшаяся уже депутация от Рузского, под влиянием которой Исп. Ком. решил задержать выпуск «приказа № 2», но было уже поздно – приказ депешей по радиотелеграфу с царскосельской станцией был сообщен на фронт «для точного исполнения», хотя формально он относился только к Петербургу. Текст этого документа, весьма мало напоминающий по своей форме «приказ», гласил: 1. Приказ № 1 Совета Р. и С. Д. предложил всем… воинским частям избрать соответственные… комитеты, но приказ не устанавливал, чтобы эти комитеты избирали офицеров… Комитеты эти должны быть избраны для того, чтобы солдаты Петроградского гарнизона… могли через представителей комитетов участвовать в общеполитической жизни страны и, в частности, заявлять в Совет Р. и С. Д. о своих взглядах на необходимость принятия тех или иных мероприятий. Комитеты должны также ведать общественные нужды каждой части. Вопрос же о том, в каких пределах интересы военной организации могут быть совмещены с правом солдат выбирать себе начальников, передан на рассмотрение в разработку специальной комиссии. Все произведенные до настоящего времени выборы офицеров, утвержденные и поступившие на утверждение военного начальства, должны остаться в силе… 2. До того времени, когда вопрос о выборных начальниках будет разрешен вполне точно, Совет признает за комитетами… право возражать против назначения того или иного офицера. Возражения эти должны быть направлены в Исп. Ком. С. Р. Д., откуда они будут представляться в военную комиссию, где наряду с другими общественными организациями участвуют и представители Совета Р. и С. Д., как учреждения, руководящего всеми политическими выступлениями петроградских солдат. Этому своему выборному органу солдаты обязаны подчиняться в своей общественной и политической жизни. Что же касается до военных властей, то солдаты обязаны подчиняться всем их распоряжениям, относящимся до военной службы… 4. Для того чтобы устранить опасность вооруженной контрреволюции, Совет P. и С. Д. выставил требование о неразоружении Петроградского гарнизона, завоевавшего России ее политическую свободу, а Врем. прав. приняло на себя обязательство не допускать такого разоружения, о чем и объявило в своей правительственной декларации. В согласии с этой декларацией… комитеты обязаны наблюдать за тем, чтобы оружие петроградских солдат от них не отбиралось, что и было указано в приказе № 1. 5. Подтверждая требования, изложенные в §§ 1—7 приказа № 1, Исп. Ком. отмечает, что некоторые из них уже приводятся в исполнение Врем. правительством.

«Приказ № 2» вместо того, чтобы разъяснить, всем своим контекстом запутывал еще больше. Разъяснение о том, что «приказ № 1» не предлагал производить выборов командного состава, действительно «надоумил», как предполагает один из исследователей вопроса (Рабинович), в некоторых местах этот выбор произвести… Вечером 6-го к военному министру явилась советская делегация – контактная комиссия, как называет ее Гучков в воспоминаниях, приписывая себе инициативу ее вызова. На основании рассказа ген. Потапова, который цитирует Деникин, не указывая происхождения документа, «заседание было очень бурным. Требование делегации Гучков признал для себя невозможным и несколько раз выходил, заявляя о сложении с себя звания министра». «С его уходом, – сообщает Потапов, – я принимал председательствование, вырабатывалось соглашение, снова приглашался Гучков, и заседание закончилось воззванием, которое было подписано от Совдепа Скобелевым, от Комитета Гос. Думы мною и от правительства Гучковым… Воззвание аннулировало приказы № 1 и № 2, но военный министр дал обещание проведения в армии более реальных, чем он предполагал, реформ по введению новых правил взаимоотношений командного состава и солдат». Сам Гучков изображает отмеченные перипетии в виде прелюдии к «приказу № 2». Здесь сказалась не только забывчивость, но и стилизация воспоминаний в определенном направлении. «Чтобы парализовать распространение приказа № 1, – пишет Гучков, – мне пришлось созвать контактную Комиссию при военно-морском министерстве, чтобы попытаться ее убедить во вреде приказа для боеспособности армии. Я, конечно, мог отменить приказ властью министра, но такая отмена не имела бы никаких практических последствий… Открывая созванное мною совещание, я старался убедить присутствовавших членов Совета Р. и С. Д. в необходимости отмены приказа № 1». В изображении Гучкова заседание вовсе не носило такого бурного характера, как в повествовании Потапова. «По тем замечаниям,