Сестра моей жены - Лана Пиратова

- Ты возьмешь Монику к себе?

Я лишь киваю в ответ, наклоняя ее голову и заставляя взять в рот то, что она только что вынула.

Лариса возобновляет движения своим ртом, а у меня перед глазами всплывает образ Моники, ее летнее платье и грудь, которая так удачно легла в мою ладонь. Я вспоминаю аромат иланг-иланг у себя во рту и кончаю.

Лариса, как опытная женщина, успевает вынуть изо рта мой член и рукой доводит меня до того, что я фонтаном взрываюсь на постельное белье.

Наслаждение разливается по всему телу, но почти сразу же гаснет от мысли, что кончил я только после того, как представил Монику. Это ли не пиздец? Я люблю минет и всегда кончал без проблем, а при способностях Ларисы – еще и быстро. Но, если теперь, чтобы кончить, мне нужно вспомнить о Монике, то нахрена мне такой минет?

Я сдерживаю слово, данное во время минета, и Моника приходит к нам в контору на практику. Чтобы избежать контактов с ней, я отдаю ее под руководство Олега, дополнительно попросив его назначать ее на те объекты, в которых я никоим образом не принимаю участие. Объясняю это тем, что хочу, чтобы она не имела каких-либо преференций перед другими практикантами.

Олег хороший специалист, а еще примерный семьянин и очень любит свою жену, так что я могу быть уверен, что мне не придется опять выслушивать от Кристины Алексеевны истории про «Монику и секс».

Я практически не встречаюсь с ней, она сидит в другом крыле здания. Но в те редкие моменты, когда мы, все-таки, пересекаемся, она называет меня по имени отчеству, а мне на ум почему-то приходит, что мне приятнее и привычнее слышать от нее короткое «Ник». Каждая такая встреча дается мне тяжело.

Каждый раз, когда наши глаза случайно встречаются, ее выдержки хватает на пару секунд, а потом она отводит взгляд, но делает это так, что меня так и подмывает взять ее за подбородок и заставить смотреть своими голубыми глазищами мне в лицо. Прямо и не стесняясь. Как тогда, на кухне.

Каждый раз, когда я смотрю на ее фигуру, я думаю лишь о том, что из всех ее нарядов ей больше всего идёт персиковая пижама и, если никто не прерывает поток моих порочных мыслей, прихожу к выводу, что единственная моя мечта, которая навряд ли когда-либо реализуется, - это увидеть Монику голой. Полностью.

Это похоже на сумасшествие.

Не облегчает мое состояние и семейная жизнь. Отношения с Ларисой натянуты. Наш секс все больше напоминает именно долг, который она отдает мне без особого желания. Может, она что-то чувствует? Я даже начинаю чувствовать свою вину и пытаюсь все исправить, максимально погружаясь в романтический образ.

Сука, я не делал для нее столько подарков и романтических свиданий даже, когда добивался ее! Я все чаще думаю о том, что, возможно, ребенок смог бы вновь сблизить нас, но Лариса и слышать не хочет о ребенке. И это еще больше злит меня.

Облегчение я испытываю только на работе. Она всегда была моим спасением. Я люблю свою работу. И проблемы, которые я помогаю решить своим клиентам, хоть как-то отвлекают меня от собственных проблем.

Вот, и сегодня у меня важное судебное заседание и оказывается, что сопровождать меня некому. Моя помощница заболела, двое младших юристов уже в процессах, остальные – разъехались по клиентам. Похоже, пора расширять штат. Звоню Олегу.

- Олег, у меня сегодня процесс по «Коммунарке», а некого с собой взять. Можешь мне подогнать кого-то потолковее? Только расторопного и понятливого. Процесс сложный, сам знаешь, и обучать у меня ни времени, ни желания нет.

- Да, сейчас пришлю. У меня сегодня почти все в офисе.

Отлично. Я успеваю разобрать почту и собрать необходимые бумаги, когда в дверь раздается слабый стук. Это кто такой стеснительный?

- Войдите, - громко говорю я, не поднимая головы от бумаг.

- Здравствуйте, Никита Олегович, - слышу я знакомый голос.

Блять, Моника. Из всех свободных юристов Олег прислал именно ее? Это мне наказание за что-то сверху?

- Подожди в приемной, - даже как-то слишком строго прошу я ее и, как только она выходит, набираю Олегу.

- Олег, а кроме сестры моей жены никого не оказалось? – Олег знает, что я против совместной работы родственников, поэтому мой вопрос не должен вызвать у него удивление.

- Извини, Никит, но из всех присутствующих сегодня в офисе, Моника – самая толковая и расторопная. Как ты и просил. Может, ты поступишься своими принципами сегодня? Уверен, что участие в твоем процессе никак не отразится на самооценке Моники.

- Хорошо, - обреченно говорю я. – Спасибо.

- Удачи!

- Да, спасибо.

Взяв кейс, выхожу из кабинета и закрываю его. Моника терпеливо сидит в приемной. На ней сегодня строгая юбка по колено, белая блузка под горло и пиджак, подчеркивающий тонкую талию. Волосы собраны наверх.

В ее внешнем виде нет абсолютно ничего сексуального, но у меня перехватывает дыхание, когда она встает и подходит ко мне. В нос опять ударяет иланг-иланг.

Я стараюсь не смотреть на нее, сосредотачиваясь на предстоящем процессе. Пока мы идем к машине, объясняю ей ее задачу. И опять не смотрю на нее при этом.

- Мы едем на процесс. Твоя задача – фиксировать каждое слово, произнесенное там. Сокращай, пиши быстро, но все, что будет там произнесено вслух, должно быть отражено в твоих записях. Даже если кто-то нечаянно чихнет или почешется.

- Но зачем? Ведь секретарь судебного заседания будет вести стенограмму и мы потом сможет ее запросить для себя, – с искренним любопытством спрашивает Моника, едва успевая за мной на своих каблуках. На них, кстати, она почти достает до уровня моих губ и поэтому, когда я резко останавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы ответить ей, то она врезается своей макушкой прямо в мои губы. И я не знаю, что бьет мое тело током сильнее: это легкое касание губами ее шелковистых волос пшеничного цвета или касание ее груди.

Моника резко отскакивает от меня, как будто ей тоже дало разрядом. Я ухмыляюсь одним кончиком губ. Такое искреннее, не прикрытое ничем движение не остается незамеченным мной.

- Потому что секретарь тоже человек и иногда не все вносит в стенограмму. Не успевает или пропускает мимо ушей. И не всегда случайно, - отвечаю я на ее профессиональный вопрос.

Потом разворачиваюсь и продолжаю идти на парковку, слыша, как за мной опять застучали каблучки.

- Но разве мы сможем использовать эти записи, если их не будет в стенограмме? – не унимается Моника. Олег прав: она способная. Хотя мне было бы легче, если бы она не была такой способной. Тогда я смог бы с легким сердцем лишить ее практики под благовидным предлогом.

Какой же я кровожадный, поражаюсь я сам себе. И, уже не останавливаясь и не поворачиваясь к ней, отвечаю:

- Юридической силы они иметь не будут, но в своих целях использовать мы их сможем.