Принадлежащая Якудзе - Ариэль Лондон

на вопросы, которые я хотела задать с момента нашего знакомства, но как только мы оказывались вместе, страсть брала верх над здравым смыслом. Но не в этот раз.

— Есть кое-что, что беспокоит меня с тех пор, как мы встретились, и не думаю, что смогу продолжать в том же духе, если не узнаю правду, — произнесла я, мои слова были настолько мягкими, что могли бы затеряться на ветру, если бы мы не сидели так близко.

— В чем дело? — напряжение в голосе Тадао было безошибочным.

Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Когда ты появился у меня на прошлой неделе, признаюсь, я не успела задуматься, почему мой отец должен миллион йен Якудзе. Ночью после этого я обыскала свою квартиру в поисках хоть какой-нибудь зацепки, которая могла бы подсказать, зачем отцу понадобилось занимать деньги, но не нашла, — я сделала паузу. — Признаюсь, я не очень усердно искала, потому что твое присутствие отвлекает.

Тадао ничего не ответил.

— Так или иначе, — продолжила я, готовясь задать главный вопрос. — Я хотела бы узнать, не мог бы ты сказать мне, почему мой отец задолжал деньги.

Тадао на секунду задумался над моим вопросом. Его взгляд метался туда-сюда, словно он раздумывал, как мне ответить и стоит ли вообще говорить.

— Я просмотрел дело, — сказал он. — И там было не так много информации. Он занял деньги в две тысячи двенадцатом году, и у него было шесть месяцев, чтобы их выплатить. Подробностей немного, но его дело было сгруппировано с другими людьми, имеющими долги по азартным играм.

— Азартным играм? — повторила я. Не могла припомнить случая, чтобы у отца были проблемы с азартными играми. Он всегда был так занят работой. Большую часть моего детства он не часто успевал вернуться домой к моему сну. Но это было обычным делом для профессоров, или мне так казалось. Я скрестила руки на груди и уставилась на пруд кои.

— Ты в порядке? — спросил Тадао. Он осторожно коснулся моего плеча.

— Да, всё хорошо, — ответила я. — Не мог бы ты отвезти меня домой сейчас, пожалуйста?

Тадао удивленно моргнул.

— Конечно, — медленно произнес он.

Я знала, что он планировал провести ночь вместе, но я не могла. Не могла, когда все эти вопросы оставались без ответа. Мне нужно было узнать больше о том, почему мой отец связался с Якудзой.

Я вспомнила, что однажды он сказал мне, чтобы я никогда не связывалась с мафией. Он был до смерти серьезен, но я всегда воспринимала это как добрый родительский совет. Мне и в голову не приходило, что он может говорить исходя из собственного опыта.

Тадао высадил меня, и мы закончили вечер целомудренным поцелуем в губы. Я хотела извиниться перед ним за то, что сорвала ночь, но слова подвели меня. Вместо этого я просто повернулась и сказала:

— Увидимся завтра.

Дверь машины захлопнулась за мной, и «Мерседес» умчался в ночь.

* * *

Я разнесла родительскую комнату в клочья.

Я сидела на полу, углубившись во все бумаги, которые только могла найти: договоры аренды, банковские выписки, страховые заявления, все, что, как мне казалось, могло натолкнуть на мысль о том, почему отец задолжал столько денег, а потом так и не вернул их.

Рядом со мной стояла открытая бутылка красного вина. Я сделала глоток и продолжила листать платежные ведомости за тот год.

В этом не было никакого смысла. Оба моих родителя работали и зарабатывали больше, чем средняя японская семья. Мы всегда жили в достатке. Даже если моему отцу по какой-то причине пришлось занять деньги, он должен был быть в состоянии выплатить их за шесть месяцев. Для меня миллион йен являлись большими деньгами, но это вполне преодолимый долг, когда ты зарабатываешь столько же, сколько он. У большинства людей долг по кредитной карте был больше, чем эта сумма.

— Почему, почему, почему? — бормотала я, качая головой.

Я отбросила бумаги в сторону и встала. Я потерла глаза ладонями. Должно быть, я что-то упускала. Здесь документы за пять лет и ни единой зацепки.

Пять лет.

— Подождите, — прошептала я, бросаясь к шкафу с документами и распахивая ящики. Я пролистала все папки, но ни одна из них не была старше две тысячи одиннадцатого года. — Этого не может быть… Он всегда все хранил.

Мой отец был известен тем, что хранил все квитанции, копии всех чеков, все контракты, даже гарантию на тостер. Теперь же не было ничего. Ни одного клочка бумаги, датированного до того, как мы переехали в эту квартиру.

Я попятилась назад и опустилась на кровать. Она все еще была застелена, тщательно разглажена мамиными руками утром накануне ее смерти. У меня не хватало духу прикоснуться к чему-либо. Я прижала руку к груди, сердце колотилось.

— Что ты скрывал, папа? — прошептала я.

* * *

Я заснула на родительской кровати.

И проснулась от звука телефонного звонка. Это был странный звук — слышать звонок стационарного телефона в тишине дома. Я все собиралась отказаться от услуг.

Я поплелась в гостиную, перебирая кипы документов и затягивая хвост. Телефон перестал звонить.

— Черт, — вздохнула я и подняла трубку, чтобы прослушать сообщение.

— Алло? Привет, Ориана, это я. Подожди, ты, наверное, не знаешь моего голоса, я не видела тебя с тех пор, как ты была маленькой девочкой, — женщина на записи говорила по-английски, у нее был шотландский акцент. — В общем. Это я, твоя тетя Бесс. Младшая сестра твоего отца. Я была в отпуске и только что узнала ужасную новость.

Я тяжело сглотнула, схватив трубку. О тетушке Бесс я слышала раньше из рассказов родителей. Большую часть времени она проводила в Африке, работая волонтером в Красном Кресте, — не назвала бы я это отпуском, но вполне понятно, почему она узнала о смерти моих родителей только сейчас.

— Мне очень жаль, моя дорогая, должно быть, ужасно оставаться там одной, — она говорила так, будто я не жила в Японии всю свою жизнь. Я много раз бывала в Европе, навещала родственников во время отпуска, но Шотландия не была моим домом. Им был Токио. — Я хотела пригласить тебя пожить у меня некоторое время. У меня есть месяц отпуска, и я надеялась, мы сможем использовать эту… эту трагедию, чтобы лучше узнать друг друга. Знаю, твой отец был бы в восторге, — тетушка Бесс сделала паузу. — Я уже купила для тебя билеты. Позвони мне из аэропорта, люблю тебя!

Щелк.

Я отодвинула трубку от уха и уставилась на нее. Я сохранила сообщение, прежде чем повесить трубку. Она