Не ангел хранитель - Янка Рам

«Я сам за себя отвечу!» — беззвучно рявкаю я в ярости.

— Серый, он гонит! — теперь пытается забрать из моих рук телефон Лёха. — Дай телефон! Мы за тебя скажем, что надо.

— Дай сюда, Беркут!

Идиоты пьяные! Поднимаю телефон выше, он выскальзывает, бьётся о перила и падает вниз.

Ну пиздец!.. Этаж тут двадцать четвёртый. Симку я не найду…

Поднимаю на них рассерженный взгляд.

— Братишка… извини.

Обескураженно развожу руками. Что, блять, с вас возьмёшь?

Потусовались…

Просыпаюсь от шума под окном.

Папа! Разговаривает по телефону. Фондовые рынки, акции, биржа… Опять затевает что-то грандиозное! Зажмуриваюсь. Это для меня сплошная абракадабра. Потянувшись, высовываюсь в окно.

— Пап! — отправляю ему воздушный поцелуй.

На мгновение его хмурый лоб разглаживается, и уголок губ дёргается в улыбке. Но только на мгновение.

Накинув халат, бегу вниз варить нам кофе.

Папа не выносит посторонних в доме. Поэтому прислуга серыми тенями приходит только тогда, когда он в офисе. А утром и вечером мы справляемся сами.

С тоской смотрю на своё осиротевшее запястье. Никаких больше объятий… Зачем я его выкинула? Мало ли почему Беркут не смог ответить сразу.

Дура я… Это всё Макс выбил меня из колеи! Но и разблокировать номер Беркута тоже не могу. Мне очень неловко за сказанные Максом слова и эту блокировку. Но и не объясняться же перед незнакомым человеком… Получается, тут даже дело не в Максе и Беркуте. А во мне. Ведь это я, не разорвав ещё до конца отношения с одним, начала переписки с другим. Поэтому и вышло так некрасиво. И мне неудобно теперь перед Беркутом.

Поэтому я смотрю на наши переписки и не решаюсь разблокировать и извиниться. Как глупая малолетка!

Но и, конечно, неприятно, что он не ответил на звонок. После Макса у меня на такое аллергия и неконтролируемое раздражение.

— Как дела? — целует меня в макушку папа.

— Ну… плохо, — сдуваюсь я.

— «Плохо» — это плохо! Что случилось?

— Я потеряла кое-что ценное.

— Сколько? — достаёт из заднего кармана портмоне.

— Да нет же. Личную вещь. Её не купить.

— Чем помочь?

Папа всегда очень конкретный.

— Выгони мне, пожалуйста, машину.

Сама я паркуюсь и разворачиваюсь просто безобразно! Опыта вождения у меня почти нет. Боюсь шоркнуть её о бордюры или ворота.

— Зачем?

— Я эту вещь за городом потеряла…

— Ну, давай уж, рассказывай, пока у меня кофе-пауза.

— Ммм… Тебе опять не понравится.

— Тем более.

— Я познакомилась с одним человеком… по переписке.

— Ника! Сразу — нет!

— Да пап!

— Это либо альфонс, либо мошенник, либо зек, либо…

— Ой, всё, хватит! Он просто отправил мне стихи!

— Сто процентов — зек. Эпистолярный жанр и романтизация переписок — их конёк! А следующий этап — давление на жалость и вымогательство.

— Нет, пап. Он прислал мне достаточно дорогую вещь… Ту самую, что я потеряла. Я не думаю, что заключённый будет делать так. К тому же… он… Короче — нет!

— Выплюнь, принцесса. Я всё сказал. И вообще, скинь мне его номер, я его пробью — кто, что…

— Да не хочу я так! — отворачиваюсь к окну. — Ты опять всё удешевляешь, пап!!

— Я просто не наивен и знаю всему цену. Когда я ошибался, Ника?

— Папа, я буду бдительна и осторожна! — закатываю я глаза. — Но оставь мою чёртову переписку в покое. Не надо никого пробивать! Он не просит, чтобы я с ним встречалась!

— Потому что он в тюрьме, Ник! Это же логично.

С раздражением стучу кружкой по столу. Выхожу во двор.

Может, я и правда дура наивная. Но я уверена, что папа неправ. Прислушиваюсь к себе, пытаясь поймать ощущения от Беркута.

Немногословен…

Прямой.

Откровенный.

Веет от него чем-то сильным.

А с чего, даже и объяснить не могу. Просто ощущение.

На голые плечи падает несколько капель дождя. Ёжусь от порыва ветра. Папа выходит следом, протягивая мне свой плащ. Надеваю прямо поверх пижамы и закутываюсь поплотнее.

— А что за дорогая вещь? Драгоценности?

— Нет, — отворачиваюсь я обиженно.

— Ладно, поехали. У меня встреча отложилась. Поищем твою «вещь», — с сарказмом.

Пока едем в машине, папа расспрашивает о Вишневских.

— Как прошёл разговор? Ты объяснилась?

Рассказываю ему.

— Ясно. Ты всё сделала правильно. Макс — инфантильная разбалованная бестолочь. А Валентина… — недовольно. — Думает, что умнее всех. Последнее, что я сделаю — это отдам свой бизнес такому, как её сын!

— Жалко, что у меня нет брата, — вздыхаю я.

— Я всё ещё надеюсь на серьёзного адекватного зятя.

— Вот здесь, по-моему, где-то! — машу рукой на обочину.

Притормаживает. Выходим. Недовольно поглядывает на затянувшееся небо, стряхивая рукой капли с волос.

Куда я его бросила? Иду по обочине, вспоминая, как сорвала и… Но на обочине ничего нет. Наверное, где-то в траве. Здесь небольшой склон от дороги к заросшему травой полю. Ставлю ногу, чтобы аккуратно спуститься по отсыпанному гравийкой склону, и, поскользнувшись, падаю на задницу. Пискнув, съезжаю до самого низа.

— Ника!?

— Всё нормально, пап! Я сейчас…

Вся испачканная, с поцарапанными от падения ладонями, шарю по траве под дождём. Отец скептически смотрит на меня с обочины.

— Детка, я так обручалку не искал, когда потерял случайно!

Да где же он?.. Дёргаю зацепившийся за какой-то сухой куст плащ.

— Ника, завязывай. Иди сюда! Я уже весь насквозь.

— Минуту! — не зря же я сюда спустилась! — Иди в машину.

Вместо этого папа достаёт телефон и, посмеиваясь, начинает меня снимать.

— Пап, убери! — возмущённо топаю ногой. Представляю, какой у меня видок.

— Это для потомков, детка! Николь Градская в поисках счастья! — пафосно декларирует он.

Закрывая лицо руками, смеюсь.

Так… ладно! Оглядываю траву последний раз. Ну нет его. А мне казалось, бросила на обочину. Подобрать здесь вроде как некому.