За все в ответе - Михаил Филиппович Шатров

вот власть-то взяли и стали нас утюжить, вот и утюжат и утюжат…

Л е н и н (хохочет). Да, попали вы, попали…

Звонок телефона.

(Берет трубку.) Слушаю… Александр Дмитриевич, я сейчас занят. Я вам позвоню. (Кладет трубку.)

Х о д о к. Да видим мы, видим, что ошиблись… Видим, что власть надолго, можно сказать, насовсем… У соседей Совет выбрали — детишкам школу строят, а у нас — ворье, одним словом…

Л е н и н. Ваши люди?

Х о д о к. Наши люди…

Л е н и н. И сколько же времени они вас утюжат?

Х о д о к. Да вот уж, почитай, с Покрова.

Л е н и н. И школы нет?

Х о д о к. Нет. А без грамоты нам теперь в крестьянском деле совсем нельзя. И бабам школы хочется, особливо девчонкам, чтобы не быть к замужу дурами. Ты ведь умный у нас управитель, придумай, развяжи, сделай милость.

Л е н и н. Мы попробуем сегодня с товарищем Калининым что-нибудь для вас сделать. Но только в следующий раз выбирайте настоящих людей, самых лучших, какие только у вас есть.

Х о д о к. Это правильно, оно действительно так. Ошиблись мы, видим, что ошибка наша.

Л е н и н. А как вообще крестьянство относится сейчас к Советской власти?

Х о д о к. К центру?

Л е н и н. К центру.

Х о д о к. Дак… как тебе сказать. Когда Колчак шел, мы, прямо тебе скажу, к нему переметнулись. Не нравился нам большевик. По твердой цене хлеб забирал. Какая же это торговля? А посидели под Колчаком, глядим, опять помещик вертается, землю забирает, а которые не согласны — тому кнут али пули. Чесали, чесали мы маковки — просто страсть, мужику деваться некуда, а с рабочим выходит сподручней.

Л е н и н. Сподручней?

Х о д о к. Он, рабочий, тоже ничего хорошего не обещает, разверсткой душит, а все же легче.

Л е н и н. Почему — легче?

Х о д о к. При рабочем я какой-никакой, а хозяин, крестьянин, короче — человек, одним словом. А при Колчаке как был холоп, так холопом и остался.

Л е н и н. Хорошую школу вы прошли, однако.

Х о д о к. Хорошую школу, хорошую. Так всем миром и постановили — держаться рабочего, одним словом.

Л е н и н. А разверстка душит?

Х о д о к. Пищим, да писку уже и не слыхать. А люди только носят портфели, а ничего не сделали. При разверстке одинаково и лодырь и старательный облагается, а разве это справедливо? А какой, к черту, лодырь, когда ни сохи ни бороны? На бедняка нельзя валить и много взыскивать. Вот как я скажу: более к жизни близко и к сердцу бедных крестьян — здесь смысл находится.

Л е н и н. Понимаю. Но все-таки теперь — заодно с рабочими?

Х о д о к. Заодно. Но ты ему скажи, чтобы лапы-то разжал. А то как медведь зимой: обнимет — отпустит, а душа-то уже и вознеслась… Заинтересовать надо крестьянина. Иначе не пойдет телега. Я дрова пилю из-под палки. А крестьянское хозяйство из-под палки вести нельзя. (Поднимается.) Прости, любезный деятель, что держу тебя столько времени…

Л е н и н. Спасибо вам за беседу. (Протягивает руку.)

Х о д о к (с поклоном пожимая руку Ленина). Благодарствую. А теперь — разреши передать мужикам от тебя поклон.

Л е н и н. Обязательно передайте.

Х о д о к. А напоследок прямо тебе скажу: мы твоему святому свечу зажжем смотря по тому, избавишь нас от жулья али нет.

Л е н и н (весело). Зажигайте.

Х о д о к. Беседу вел Герасим Севастьяныч Зайчиков. (Кланяется и уходит.)

Л е н и н (повторяет). «И бабам школы хочется, особливо девчонкам, чтобы не быть к замужу дурами…» Так… «Более к жизни близко и к сердцу бедных крестьян…» Так… «Власть надолго, можно сказать, насовсем» — хорошо сказано! (Снимает трубку телефона.) Цюрупу. Александр Дмитриевич, я свободен. Жду. (В зал.) Александр Дмитриевич Цюрупа, народный комиссар продовольствия, через год — заместитель Владимира Ильича по Совнаркому. Одногодок, соратник, товарищ, пережил Ленина всего лишь на четыре года. Каждый день трудом, подвигом, кровью бойцов продотрядов, своим больным, надорванным сердцем он добывал для страны хлеб. Это он, человек, в руках которого были сосредоточены все продовольственные ресурсы, упал в голодный обморок на заседании Совнаркома. Кто-то может сказать — поза. Нет, для них это была не поза, это была внутренняя необходимость — жить одной жизнью с народом своей страны.

В кабинет входят  Ц ю р у п а  и  м о л о д о й  с о т р у д н и к  Совнаркома.

Ц ю р у п а. Вот, Владимир Ильич, посмотрите, как на деле выглядит сокращение штатов!

Л е н и н. А что такое?

Ц ю р у п а. Семен Ильич представил докладную — добился гигантских успехов, а на деле — вранье и очковтирательство!

М о л о д о й  с о т р у д н и к. Александр Дмитриевич, вы напрасно драматизируете…

Ц ю р у п а. Нет-нет, успехи колоссальные: корреспонденты, например, сокращены на семьдесят процентов, а авиаторы по Наркомзему — на все сто!

Л е н и н. Семен Ильич, это какие же авиаторы были в Наркомземе?

М о л о д о й  с о т р у д н и к. А по борьбе с вредителями.

Л е н и н. Ну что же они в самом Наркомземе-то делали? Добро бы на полях, а то ведь в Наркомземе! Кого же они там уничтожали?

М о л о д о й  с о т р у д н и к. Сидели без дела, летали без дела, вот их и сократили.

Л е н и н. Забавно. Стопроцентное сокращение?.. Всех сократили?

М о л о д о й  с о т р у д н и к. Всех.

Л е н и н. Сколько же их было?

М о л о д о й  с о т р у д н и к (помедлив). Один.

Ленин не выдерживает и смеется — настолько все нелепо. Смеется и молодой сотрудник.

Ц ю р у п а. И все остальное — таким же макаром! Общий процент по Москве — сорок!

Л е н и н. Так, фокус ясен… Ну-ка, дайте взглянуть. Какие ловкие комбинаторы… Контролеров сократили пятьсот человек, а инспекторов взяли тысячу двести. Какая разница между инспектором и контролером?

Ц ю р у п а. Никакой.

Л е н и н. Значит, лазейка под названием «переименование». Прекрасно, прекрасно…

Ц ю р у п а. И в результате многомесячной борьбы за сокращение штатов число сотрудников центральных наркоматов по одной только Москве увеличилось почти на две тысячи человек, а Семен Ильич сие безобразие своей подписью прикрыл.

Л е н и н. Семен Ильич, а вы над чем смеялись? Мы поручили этот участок работы вам, надеясь…

М о л о д о й  с о т р у д н и к (улыбаясь). Я перепоручил своему аппарату… и не проверил. Они явно запутались в среднестатистических данных…

Л е н и н. Они запутались. Вы не проверили. И подписали эту филькину грамоту. В расчете на что?..

Молодой сотрудник молчит.

Как это произошло, Семен Ильич? Вас кто-нибудь просил об этом?

М о л о д о й  с о т р у д н и к. Владимир Ильич, все хотят выглядеть хорошо… хотят доложить первыми, что декрет выполнен… ну и кое-кто чуть-чуть поэтизирует картину…

Л е н и н. Как вы сказали?

М о л о д о й  с о т р у д н и к. Поэтизирует… приукрашивает… Я их понимаю, товарищам трудно, огромный объем работы…

Л е н и н. Товарищам трудно… А тем рабочим, которым из-за вашей поэзии не хватит хлеба, — им будет легко?

М о л о д о й  с о т р у д н и к. Ну почему вы так ставите вопрос?

Ц ю р у п а. Штаты — это пайки.

М о л о д о й  с о т р у д н и к. Что значат в масштабе страны эти крохи?

Л е н и н. Даже если бы этими крохами мы спасли одного рабочего от голодной смерти, надо было бы сократить штаты. Семен Ильич, все можно потерять, но только не доверие народа. Доверие народа — это, если хотите, основной капитал нашей партии. Белоруссию, Литву можно вернуть — все