Древние. Возвышение - Джулия Плек

– Это не так. – Он говорил честно, и голос его звучал серьезно. Если причина отстраненности Вивианн в этом, нужно заставить ее понять свою неправоту. – Для меня год – это год, а жизнь – это жизнь. То, что у меня больше времени, не делает ее менее яркой или важной.

– И все же вы направо и налево забираете эти жизни, чтобы поддержать собственную. – Уголки ее губ неодобрительно опустились. – У меня нет никакого желания связываться с такими, как вы, какими бы благими ни были нынче вечером ваши намерения. Я хочу положить конец кровопролитию, а не завести дружбу с существом, которому оно нужно для выживания.

Всего мгновение ушло на то, чтобы понять, что она имеет в виду, а когда это произошло, Клаусу пришлось сделать усилие, чтобы удержать себя в руках. Сравнивать безвестных людей, которых он осушал, используя как пищу, с сияющим, искрящимся костром ее жизни показалось ему так нелепо, что ему едва удалось не рассмеяться. Но Вивианн, очевидно, обуревали моральные терзания относительно способа его существования, и Клаус постарался ответить со всей серьезностью:

– Подобные мне не такие, как вы думаете. И я сам не такой, как вы думаете. Да, я должен убивать, чтобы жить, но благодаря вам мне захотелось стать другим. После десятилетий опустошения вы заставляете меня снова ощутить себя наполненным. Вивианн, я словно знаю вас всю свою жизнь и могу понять так, как не сможет никто другой, – сказал он и одной рукой приподнял подбородок девушки, пока ее бездонные глаза не встретились с его. На этот раз она не отпрянула, и он чувствовал под теплой упругой плотью тонкие косточки ее нижней челюсти. – Я знаю, у вас доброе и участливое сердце, но я так же знаю, что вы жаждете быть свободной.

На один долгий миг глаза Вивианн закрылись, и Клаус уловил ее дыхание.

– Я помню, как вы прибыли в город, – наконец сказала девушка. Клаус удивленно нахмурился и отпустил ее подбородок, продолжая ощущать пальцами тепло нежной кожи. Он ожидал услышать что угодно, но только не это. – Вы уничтожили тут все, что оставалось еще от мира и порядка. И это до сих пор не изменилось.

Должно быть, она была тогда ребенком, поспешно подсчитал он.

И конечно, должна была бояться слухов, которые стали распространяться с его прибытием. Он действительно первую пару лет активно сокращал численность оборотней – которые были семьей ее отца. Пожалуй, это было опрометчиво, хотя в Новом Орлеане, очевидно, все равно предостаточно зверья. Но эта маленькая бойня осталась для него в прошлом, она должна быть прощена и забыта.

– Вивианн, а знаете ли вы, почему мы с Элайджей и Ребеккой сюда прибыли?

– Вас нигде больше не принимали? – ехидно предположила она, напомнив тем самым, что ему не слишком-то рады в этом доме.

– За нами охотился наш отец, – объяснил Клаус, и Вивианн прикусила пухлую нижнюю губу. – Он не успокоится, пока мы не будем мертвы. Мы прибыли сюда и были встречены подозрительностью и нескрываемой враждебностью. Ведьмы были столь любезны, что приняли нас, но от оборотней мы подобной любезности не дождались. Они увидели в нас своих природных врагов, вот мне и пришлось ими заняться. Я не мог допустить, чтобы они вынудили нас уехать, Вивианн, вот и все.

Ее лицо совсем чуть-чуть смягчилось.

– Но и потом ничего не изменилось, – возразила она, хотя и не слишком уверенно. – Вы… мы с вами до сих пор естественные враги, разве нет?

Клаус понял, что это благоприятная возможность, и притянул Вивианн ближе к себе, грудью ощущая, как бьется ее сердце.

– А разве да? – бормотнул он, наклоняясь и дыша ей в волосы. – Если мы с вами придем к взаимопониманию, то, я уверен, остальных наших родственников тоже удастся уговорить. Мы сможем стать для них примером сотрудничества и сосуществования и создадим мирный завет, который станет маяком для всего мира.

Она была почти убеждена, Клаус это видел. Если сейчас ее поцеловать, она поцелует его в ответ. Ее губы приоткрылись – влажные, ожидающие. Но он знал, что она, возможно, быстро пожалеет о том, что изменила свое мнение. Если слишком поспешить, она усомнится и в цене этого поцелуя, и в своем решении. Умнее будет заставить ее ждать. Пусть она думает о нем, скучает по нему, ждет его… и сравнивает с ним этого придурка Арманда каждый раз, когда тупой оборотень раскроет рот.

Когда Клаус завоюет ее, он завоюет ее всецело.

Он нагнулся и поднес к губам ее податливую руку, совершая тот более формальный поцелуй, в котором ему было отказано прежде, и ощутив, как она легонько дрожит. Почувствовав эту дрожь, Клаус про себя улыбнулся.

– Думаю, мои пять минут уже истекли, – прошептал он. – Не смею больше причинять вам беспокойство. Но знайте, Вивианн Леше: если вы позволите, я подарю вам весь мир.

Прежде чем Вивианн успела ответить, он развернулся и вышел. Он вдруг ощутил прилив вдохновения и решил снова взяться за кисть, потому что точно знал, что последний холст его уже заждался.

Элайджа подозревал, что городские окраины сулят больше всего шансов на удачу. Ведьмы и оборотни держали под наблюдением центр города, новые кварталы были слишком заметными, чтобы покупка там жилья могла остаться без внимания. Но на окраине, где город растворялся среди девственного леса и болот, оставались еще райские полудикие места, которые идеально подходили для того, чтобы стать домом вампиров.

Он пускался в путь ночью, когда Клаус тонул все глубже в своих любовных страданиях, а Ребекка заигрывала с французской армией. Хоть один из Микаэльсонов должен заниматься их истинными целями, и, как обычно, этот жребий выпал ему.

Когда дома и магазины частично уступали место полям и фермам, Элайджа, не слезая с коня, осматривался по сторонам и иногда очень осторожно осведомлялся о землях на продажу. Пока что он не достиг успеха. По сути, подозрительные местные жители изгоняли его. Но ведь достаточно, чтобы повезло всего один раз, а мест, где он до сих пор не побывал, оставалось еще много.

Солнце уже зашло, но небо пока не потемнело, однако тут и там в домах уже зажглись свечи, отмечая места, которые Элайджа намеревался посетить этой ночью. Какой-то сгорбленный седовласый человек еще не ушел в дом и пытался закрыть широким кустом холстины бочки, громоздившиеся на самом краю его земли (во всяком случае, так решил Элайджа). Горизонт был плотно затянут тяжелыми тучами, и вампир, с минуту понаблюдав за стариком, направился к нему.

– Вам помочь? – окликнул он, когда был уже довольно близко.

Старик оглянулся и отрезал:

– Стой, где стоишь.

Лицо его, как заметил Элайджа, было морщинистым и усталым, но синие глаза смотрели остро и пытливо. Дом за его спиной выглядел скромным, но крепким, а земля вокруг была расчищена от деревьев, хотя лес подступал к участку с трех сторон. Этот человек явно был не из тех, чья старость проходит на перине в окружении правнуков.