Древние. Возвышение - Джулия Плек

Ребекка могла представить, как капитан крутит колечко в загрубевших руках, изучая его. Как он слоняется из угла в угол, стараясь собрать воедино куски мозаики. Как сосредоточенно сдвигаются его брови, какие сильные у него плечи под тонкой белой рубахой… Разозлившись на себя, она стиснула кольцо в кулаке.

Теперь стало очевидно, что она совсем не знала Эрика. Эта вдумчивая собранность, эта сосредоточенная сила… Ребекка не могла позволить себе испытывать влечение к этим качествам капитана – ведь именно они делали его хорошим убийцей вампиров.

Конечно, Эрик держал все это в тайне. И разумеется, Ребекка связалась именно с тем мужчиной, который был для нее опаснее всего. Эту ошибку она совершала снова и снова, и каждый раз, когда она думала, что теперь-то научилась выбирать с умом, выяснялось, что это не так. Ее сердце словно инстинктивно жаждало страданий и боли.

Она осторожно вернула кольцо точно на то же место, откуда взяла, и двинулась дальше, продолжая свои исследования.

У дальнего края сундука она чуть не споткнулась обо что-то, слегка возвышавшееся над ковром, удивленно посмотрела вниз и обнаружила нечто, являвшееся, вероятно, походной постелью Эрика. Она уже почти забыла, что, наверно, спит он тоже где-то здесь. Капитан не казался ей человеком, способным отдыхать в таком мрачном беспорядке. Он был серьезен, да, но вовсе не выглядел угрюмым меланхоликом.

На мгновение она увидела на этой белой подушке его темные, поседевшие на висках волосы, и на нее словно бы посмотрели вдумчивые ореховые глаза. Может, тут какое-то недоразумение, и интерес Эрика к вампирам вовсе не то, чем он кажется? Может, есть какое-то совершенно иное объяснение, и тогда они сумеют начать все заново, и между ними больше не будет лжи…

Она опустилась на одеяла, желая представить, как он просыпается тут по утрам. Зеркала и некоторые кресты, развешанные по стенам, блестели в мерцающем свете, и один из сундуков был так близко, что она могла, потянувшись, коснуться лежавших на нем странных инструментов. Вампиры первыми приходили на ум Эрику, когда он просыпался. Последней мыслью, с которой он засыпал, была мысль о вампирах. Несмотря на то что Ребекка лежала там, где Эрик проводил каждую ночь, на простынях, что хранили его запах, она не могла не признать: задача капитана заключается в том, чтобы убивать вампиров, а все остальное – армия, город, служение королю – не более чем дымовая завеса.

Ребекка встала, намереваясь выскользнуть отсюда и прокрасться в собственную палатку, когда ее взгляд привлекло какое-то несоответствие. На полу возле постели Эрика лежал какой-то предмет, и она подняла его. Это оказался замысловатый золотой медальон, открытый и с портретом внутри.

Изображенная на нем белокурая женщина была мила, и Ребекка с удивлением почувствовала, что в груди поднимается горячее чувство ревности. Это может быть мать Эрика или его сестра, напомнила она себе. К тому же это все равно не имело значения, потому что Эрику приказали пересечь океан для того, чтобы найти и уничтожить ее. Если женщина на портрете его жена, пусть оставит его себе, она не против.

Она осознала, что находится тут слишком долго. Ей было не слышно ни Феликса, ни звуков битвы. В результате этой экспедиции у нее появилось множество тем для размышления и, возможно, достаточно свидетельств, чтобы покинуть это место и вернуться с отчетом к братьям. В конце концов, она была окружена армией охотника на вампиров и не могла рисковать, продолжая шпионить, ведь за ней почти наверняка следят.

Но ей нужно было знать больше. Свидетельства навязчивой идеи Эрика тревожили, но, если она предположит, будто уже во всем разобралась, последствия могут быть ужасными. Если Ребекка допустит, чтобы ее братья пострадали оттого, что она не хотела верить… или Эрик пострадает оттого, что она поверила слишком легко… Вампиресса не могла так рисковать. Пока что она не скажет Элайдже и Клаусу о своих открытиях, но долг по отношению к ним велит разузнать все окончательно.

Ребекка разгладила одеяла и взбила подушку, постаравшись положить медальон точно так же, как он лежал – под тем же углом, но, возможно, чуть дальше от постели, чем когда она его нашла. Потом она пробралась через наружное отделение палатки, высунула голову и обнаружила, что Феликс все еще ее ждет. Хоть что-то идет так, как предполагалось.

– Феликс, – шепнула она, и он обернулся, готовый внимать, – теперь мы должны вернуться в мою палатку. – Она снова вложила в свой голос силу внушения. – Как только я там окажусь, вы забудете, что мы вообще выходили. Вы будете знать только, что выполняли приказ капитана и охраняли меня во время боя.

– Я всегда выполняю приказы, – любезно ответил Феликс, и Ребекка не сомневалась, что он уверен в своих словах.

Клаус жался к стене, ожидая признаков малейшего движения в саду. Это может быть Вивианн… или стая оборотней, которая вырвется из особняка, чтобы пообломать ему руки-ноги. В доме не было недостатка в свете и голосах, но снаружи уже около часа единственным источником движения был ветер.

Клаус в тысячный раз перечел зажатую в левой руке записку. Он находился в нужном месте и пришел раньше времени, а Вивианн запаздывала. Она попросила его о встрече в саду за бальной залой, где они впервые танцевали вместе. Встреча была назначена сегодня вечером. Сейчас. Где же она? Невольно его взгляд переместился к увитой виноградной лозой стене, где в ту ночь он попытался спрятать тело несчастной служанки. Но Соломон Наварро слишком быстро разузнал об этом маленьком инциденте, и Вивианн своими глазами видела доказательства. Если она собиралась мстить, ей едва ли удалось бы выбрать лучшее место… но в месть Клаус не верил. Он не сомневался, что завоевал ее в их прошлую ночную встречу – тогда он почувствовал, как смягчилась ее холодная, скептическая манера поведения. Вивианн захотелось доверять ему.

Конечно, она придет.

Он услышал, как кто-то мягко ступает по траве, и понял, что это не нападение из засады. Вивианн спешила к нему по лужайке, ее щеки пылали, а глаза сияли от каких-то неизвестных ему чувств. На тот миг этого было достаточно.

– Я рада вас видеть, – прошептала она, подойдя, и вопреки обещанию, которое он себе дал, – выждать, пока она перестанет колебаться, – Клаус не сумел сдержать улыбку.

Он не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал что-либо подобное по отношению к женщине. Прошел век? Или больше? Она попросила о встрече, и вот она здесь… Если бы в этот миг за его спиной возник Микаэль с колом из белого дуба, Клаус умер бы счастливым. Но лучше, конечно, жить – жить в удивительном сиянии этой невероятной молодой женщины и знать, что способен завоевать ее.

– Я не мог не прийти, – шепнул он, и это было абсолютной правдой. До сегодняшнего вечера Клаус никогда не видел ее почерка, но немедленно опознал его. Ничто не могло удержать его от встречи, даже вполне вероятная возможность того, что все это было ловушкой. Но на самом деле он не верил в подобное всерьез. Это было не первое полуночное свидание Клауса с женщиной, и цель у всех этих свиданий обычно бывала одной и той же. Стрекотали сверчки, из-за ограды, увитой виноградом, доносился запах жимолости. Это было прекрасно.