Записки Русалочки - Сонда Тальбот

Вначале все было неплохо. Иво слушал пафосную болтовню Иллиана об элитных лошадях, я слушала довольно интересные рассуждения Эрни Дженкинса о росте преступности в Англии. Эрни был известным адвокатом и, к моему счастью, прекрасным рассказчиком. Не углубляясь в профессиональные термины, он мог просто и доступно объяснить те вещи, которые раньше казались мне далекими и сложными. Жаль, что я могла отвечать ему лишь короткими внимательными кивками головы да фразами, написанными на дощечке, которую я предусмотрительно захватила с собой.

Однако наше безоблачное общение было прервано бесцеремонным вмешательством друга Иллиана — Боркью, который вдруг завел речь о том, как он презирает людей, которым нечем оплатить не только услуги адвоката, но и свою «никчемную» жизнь.

Дело в том, что Эрни зачастую имел дело с не очень состоятельными, а то и вовсе бедными клиентами, которым без помощи хорошего адвоката пришлось бы туго. Это было одной из причин его известности. Еще бы: адвокат, который может заработать своей речью огромное количество денег, защищает плебеев! Это вместо того, чтобы иметь дела с аристократами, которые заслуживают хорошей защиты…

Боркью Лорксон, по всей видимости, недолюбливал Эрни. Типичный сноб, такой же, как и Иллиан, — скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, — он чванливо выставлял на показ свой аристократизм и всячески пытался намекнуть на «низкое» происхождение Эрни. Боркью явно пытался «выглядеть» в моих глазах, потому что я с самого начала почувствовала, как его масляный, отнюдь не аристократический взгляд скользил по моему телу, покрытому синим бархатом платья… От этого взгляда по моей коже запрыгали мурашки, слишком уж сильно напоминал он взгляд того человека, с которым когда-то свела меня судьба… А в промежутке между сальными взглядами противный Боркью осыпал язвительными насмешками Эрни, который, надо сказать, держался с большим достоинством…

— Не понимаю, как можно защищать людей без происхождения, без образования, и, самое главное, без мозгов в голове, — надменно вещал Боркью. — Этот сброд не заслуживает внимания, и его место — в тюрьме. От своей несостоятельности и нищеты они готовы на любое преступление. И мне совершенно не ясно, почему вы, мистер Дженкинс, считаете, что они нуждаются в вашей помощи…

— Во первых, — холодно начал Эрни, — этот, как вы выразились, сброд частенько рождает таких людей, которым многие аристократы и в подметки не годятся. Взять хотя бы Роберта Бернса. Вы-то, Боркью, наверняка его читали, обучаясь в… Кембридже, если я не ошибаюсь? — Он вопросительно и немного снисходительно посмотрел на Боркью, который, по всей видимости, слышал о Бернсе, но так и не удосужился прочесть его стихи. — Так вот, — продолжил он. — История Роберта Бернса, обычного бедняка, который стал гордостью не только Шотландии, но и Англии… Если вы помните, у поэта была возлюбленная. И не просто возлюбленная, а возлюбленная с происхождением… — Эрни произнес это слово с некоторым ехидством. — Родители этой возлюбленной, увы, не помню, как ее звали, относились к этой связи весьма негативно. А теперь… Теперь Роберта Бернса знает даже младенец в пеленках, а вот фамилию этих заносчивых богачей никто не помнит… А во-вторых, дорогой мой Боркью, образование и ум — отнюдь не тождественные понятия. Вы можете трижды отучиться в Кембридже, Виндзоре или еще где-нибудь, но, если вы человек пустой и бесчувственный, ума вам это не прибавит. Культуры, а я имею в виду внутреннюю культуру, тоже… И в-третьих. В тюрьме должны сидеть преступники, а не те люди, которые из-за своей бедности не могут иметь достойного защитника на суде…

Я была настолько поражена этой красивой и достойной отповедью, что не смогла удержаться и зааплодировала Эрни. Боркью бросил на меня уничижающий взгляд, мол, все с тобой понятно, ты ведь и сама из той же среды… Но, честно говоря, мне было совершенно наплевать на этот знак презрения. Когда рядом с тобой сидит такой защитник, как Эрни, волей-неволей чувствуешь себя гораздо увереннее.

— Ну с вами, мистер Дженкинс, мне все было ясно с самого начала. Но вот молодая леди, которая сидит рядом… Кто она? — ехидно улыбнулся Боркью…

В этот момент я чертовски пожалела, что не могу говорить и дать отпор, как Эрни. Но Эрни прекрасно понял, в какой ситуации я оказалась, и тут же поспешил мне на выручку.

— Это, как вы изволили выразиться, молодая леди… Она подруга Иво. Не сомневаюсь, что вы наслышаны о крушении яхты «Дуврский голубь» рядом с Белыми Скалами. Дона была экскурсоводом и потеряла голос, спасая пассажиров «Голубя».

— Да-да, что-то припоминаю, — хитро прищурил свои масленые глазки Боркью. Во мне зародилось беспокойство, я чувствовала, что этот человек что-то задумал. — Значит, экскурсоводом? — обратился он ко мне. Я кивнула. — И, если не секрет, молодая леди, сколько же вам платят за эту… работу. — Пауза была довольно долгой, Боркью вложил в нее всю силу своего презрения к понятию «работа». Конечно же, работа — это не для него. Это для таких, как я, и чудаков типа Эрни. Но все же я ответила, написав на дощечке примерную сумму того, что приносила мне моя работа. Боркью взглянул на дощечку и сморщился. Неудивительно. Те деньги, что я получала за месяц, он тратил, наверное, за час… Но я никогда не стыдилась ни своей должности, ни тех денег, которые я достойно зарабатывала. — Итак, молодая леди, объясните мне, прошу вас, как можно жить на эти деньги?

«Совершенно спокойно, мистер Боркью, — написала я. — Без ущерба для здоровья и риска для жизни». Ответ получился резким, но я не считала, что какой-то Боркью имеет право унижать и поучать меня. Увы, мой ответ его только раззадорил.

— Замечательно, мисс…

— Дона, — подсказал Эрни.

— Замечательно, мисс Дона… Но неужели вы не чувствуете потребности в деньгах, не чувствуете желания обладать ими и тратить столько, сколько вам заблагорассудится? Что вы можете позволить себе из того, что имею я? Свежие устрицы с бокалом розового шампанского на завтрак, почетное членство в клубе по гольфу, дорогие подарки любимым женщинам, новинки, которые могут только сниться простому смертному?

— Послушайте, Боркью, — попытался заступиться за меня Эрни, — вам не кажется…

Но я не дала ему закончить, показав, что хочу ответить на этот вопрос сама. Я начала было писать ответ на своей дощечке, поеживаясь под пристальным взглядом Боркью, но тут вмешался Иво, который, как выяснилось, слышал часть нашего разговора.

— Не затрудняй себя писаниной, — сказал он. — Объясни мне, а я переведу.

Лицо Иво выражало смесь негодования и презрения, которое было явно адресовано Боркью. Видно было, что Иво с трудом сдерживался, чтобы не наговорить гадостей этому типу.

Рядом со мной сидели два человека, которые готовы были заступиться за меня, но, тем не менее, предоставили мне возможность ответить. Я почувствовала себя увереннее, бодрее и жестами объяснила Иво, что я хочу сказать. Он улыбнулся, довольный ответом, и перевел для Боркью:

— Дона может позволить себе очень многое. То, что недоступно людям денежным, но лишенным воображения. Тихие сумерки, пропитанные медом и сладким ароматом акации, розовый сад, в котором у каждой розы есть свое имя, мечтательное одиночество, овеянное легким ветерком, запах моря, цветы на Белых Скалах, вид которых порождает массу фантазий… Вас интересует продолжение списка, Боркью? Или вам этого достаточно?