Король для Снежной королевы - Екатерина Скобелева

Как объяснить ему всё это? Она не знала, поэтому просто привстала на цыпочки и поцеловала его. И только после этого сказала:

– Я рада, что тебя нашла.

Кирилл неожиданно улыбнулся в ответ, совсем по-мальчишески:

– Я тоже рад, что это была ты.

И добавил, согревая её ладони в своих:

– Поможешь мне добраться домой?

Снежане хотелось верить, что и он сегодня увидел её по-новому – настоящей, неподдельной, совсем не похожей на стандартных смазливых куколок. Но если даже нет… Это неважно. Кажется, в эту ночь она нашла не только его, но и себя. Теперь незачем притворяться кем-то другим, прятаться в новые ледяные доспехи, а значит, Кирилл обязательно поймёт, какая она на самом деле. Разумеется, всегда небезопасно раскрывать кому-то свою душу, незащищённую и живую: ещё неизвестно, что с ней сделают! – но ради Кирилла Тамилина Снежана готова была рискнуть. Пусть в такого человека сложно влюбиться, но его, по крайней мере, можно любить.

Минут через двадцать их, совершенно промёрзших и радостных, подобрала яркожёлтая, солнечная машинка-такси. Они самозабвенно целовались на заднем сиденье, и, конечно, Снежана и думать не думала о том сообщении, которое Кирилл прослушал и сразу же удалил, пока она неприкаянно бродила вдоль ограды и предавалась грустным размышлениям. А было это послание весьма любопытным. Снежана сразу узнала бы знакомый голос…

«Ты хотел проверить, как она к тебе относится, – и что же, проверил? Даже если девица-красавица не была уверена в своих чувствах, теперь-то она тебя полюбит, не сомневайся. Романтические девушки всегда склонны влюбляться в раненых рыцарей, которых им удалось спасти. Маленькое приключение – и вот они уже привязаны к тебе на всю жизнь. Достаточно создать благоприятные обстоятельства… Ты доволен, Тамилин? Считай, что это мой прощальный подарок. Я не буду желать вам счастья – разбирайтесь с ним сами как-нибудь».

К добру или нет, но Снежана не слышала ни словечка из этой речи, и тёмными зимними вечерами, когда она смотрела из высоких окон своего нового жилища на мигающий огоньками проспект, ей иногда казалось, что там, далеко внизу, вот-вот промчится кортеж Снежной королевы. Мелькнут чёрные машины, одна за другой. И Хольда всё-таки явится за душой Кирилла… Но три года миновали, и ничего не случилось. А дальше у Снежаны было достаточно забот и без тревожных мыслей о Хольде: несколько лет они с мужем поднимали с нуля общую компанию, вели бесконечные переговоры, вгрызались в юридические вопросы, решали бюджетные проблемы. Словом, времени на мрачные предчувствия оставалось крайне мало, а потом ещё Даня родился… И постепенно Снежана успокоилась.

Земля вращалась вокруг своей оси, луна прибывала и убывала, а властительница зимы не спешила возвращаться за тем, кого не сумела забрать. Должно быть, государыня Хольда – если она по-прежнему на кого-то охотилась в этой части света – не испытывала недостатка в заблудших душах.

Днём здесь прошли дожди, но вечер спустился тихий и ясный, почти безоблачный. Луна плыла по акварельно-синему небу, как недоспелое яблоко на поверхности воды в бездонной бочке, – то красовалась над верхушкой одного дерева, то качалась на ветке другого. Она была похожа на белый налив и, вопреки дурной репутации, казалась вполне безобидной и умиротворённой, довольной собой и всем миром. Ничего зловещего и потустороннего не было в этом шарике над крышами дачного посёлка.

Геля почти успокоилась и даже повеселела. На самом деле всё хорошо. Вот только лужи… Ботинки облипли глиной, она свернула к обочине и кое-как вытерла их о траву, не снимая.

Почти всё лето она провела в городе, загруженная подработкой в той фирме, где трудился папа («Всё-таки тебе семнадцать уже, пора привыкать к взрослой жизни»), так что успела забыть и пряный запах трав, и огоньки светлячков в придорожных кустах, и антрацитовое мерцание воды в глубоких неровных колеях от автомобильных колёс.

Весь мир был только перстнем на чьей-то руке. Прозрачное синее небо с примесью зелени на горизонте распростёрлось над плоской землёй опрокинутым сапфировым куполом, и под этим драгоценным сводом, чьей огранкой, должно быть, занимался великий ювелир, все проблемы казались мелкими, пустячными. Но… почему-то забываться они категорически не хотели, несмотря на свою смехотворность. Геля загоняла их всё глубже и глубже в подвалы памяти, пыталась завалить сверху разным мусором – и всё-таки они снова выскакивали оттуда с криками протеста, возмущенно топая ножками, и начинали кружиться-вертеться в голове, маленькие надоедливые бесенята, – прихлопнуть бы эти мысли, как мух…

Впрочем, сравнение было не совсем удачным: прихлопывать мух и другую летучую живность Геля не умела. Она открывала окно пошире и гонялась за ними с газетой, в надежде по-хорошему выдворить их из комнаты.

Теперь в течение семи дней её гостями будут только эти незваные существа – приставучие насекомые и навязчивые раздумья о собственных неудачах. Неделя отпуска уже прошла – совершенно бестолково, но оставались ещё одна. Дальше придётся по-прежнему отвечать на звонки в приёмной и по вечерам дремать на занятиях в колледже; дальше – осень, пальто-шарф-перчатки, вечно влажный зонтик и пасмурные будни, похожие друг на друга – не отличишь при тусклом электрическом свете… Но пока можно не думать об этом.

Родители с младшими близняшками очень вовремя собрались на море: мама бесцеремонно напросилась к очень дальним родственникам в Евпатории. Когда она собирала чемоданы, папа одновременно смотрел телевизор, читал газету и давал умные советы, а Оля с Лилей, несказанно обрадованные, что буквально накануне первого сентября на них нежданно-негаданно свалилось такое вот приключение, и оттого крайне перевозбуждённые, затеяли нешуточную словесную баталию из-за того, что одна взяла у другой поносить какую-то кофточку и вернула в неподобающем виде. И в этот момент Геля вдруг поняла, что никогда не жила на даче одна. Так уж исторически сложилось, что она приезжала туда в шумной компании родителей и сестричек или вместе с друзьями, не менее шумными…

Мысль о них больно резанула, как осколком стекла. Только что Геля искренне радовалась блаженной тишине, и вот маленькое счастье сдулось, – пуфф! – разодранное посредине.

Луна по-прежнему плыла в небе следом за нею, как привязанная, и влажная листва по-прежнему источала едва уловимый аромат. Мир не перевернулся, потому что ничего не случилось – подумаешь, кто-то кому-то не позвонил. Он разумно и гармонично устроен, этот мир, очень сбалансированно, и не переворачивается с боку на бок по такому ничтожному поводу. Иначе ему пришлось бы кувыркаться туда-сюда каждую секунду. «Хотя планета ведь вращается, если она всё-таки круглая, – подумала Геля. – Может быть, поэтому?»

Отчего-то, несмотря на картинки в учебниках и фотографии из космоса, её попытки представить Землю в виде этакой каменной картофелины посреди чёрной-чёрной бесконечности всегда терпели позорное поражение. Наверное, всё потому, что на поверхности подобного космического тела – со всех сторон сфотографированного, измеренного, изученного – каждое событие должно подчиняться законам логики. Волшебным случайностям негде спрятаться от телескопов и микроскопов, и незапланированные чудеса в такой неблагоприятной обстановке выживают с трудом. А Геле очень хотелось верить, что летними ночами где-то рядом бродят ангелы, привидения и прочие существа, не подверженные закону всемирного тяготения и навеки вычеркнутые из учебников. Геля с улыбкой вспомнила, как несколько лет назад, во время школьных каникул – как давно! – Наташа предложила вызвать духов…