Серафина - Рейчел Хартман

В этом саду все было почти как во сне. Я старалась не задумываться над логикой происходящего.

— Как ты? Ничем не расстроен? — спросила я, похлопывая его по жесткой светловолосой макушке. Ухнув, он исчез в разломе. Это было нормально; он часто бывал спокойнее остальных, наверное, потому что все время занимался делом.

Я поспешила к роще Мыша, наконец начиная волноваться по-настоящему. Летучий мыш был моим самым любимым персонажем, а единственное апельсиновое дерево в саду росло среди его фиг, фиников, лимонов и других порфирийских фруктов. Я добралась до рощи и подняла голову, но в листве его не оказалось. Я поглядела вниз; он уложил опавшие фрукты в аккуратные пирамидки, но самого его нигде поблизости не было.

Мыш раньше никогда не покидал отведенный ему участок, ни разу. Я долго стояла, уставясь на пустые деревья, пытаясь осознать его отсутствие.

Пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.

То, что Летучий мыш бродил где-то по саду, объясняло апельсиновую кожуру на лужайке Пеликана, да и сила моей мигрени становилась теперь понятна. Если какой-то маленький порфириец нашел способ заглянуть в мою подзорную трубу, как Джаннула… Я похолодела с головы до ног. Это было немыслимо. Должно быть другое объяснение. У меня сердце разорвется, если придется обрубить связь с мальчишкой, который стал мне так необъяснимо дорог.

Я двинулась дальше, успокаивая оставшихся жителей, но мысли мои были далеко. У Ворчащего ручья и на Трех дюнах нашлась еще апельсиновая кожура.

Напоследок мне предстояло обойти розовый сад, чопорно-аккуратные владения госпожи Котелок. Это была невысокая, дородная старушка в чепце и толстых очках, невзрачная, но не имеющая никакого выраженного уродства. С ней я тоже познакомилась в первой волне видений — она суетилась над рагу в котелке. Отсюда и пошло ее прозвище.

Чтобы ее найти, мне понадобилось несколько мгновений — за которые меня едва не хватил удар от страха — но она всего лишь сидела на корточках на земле за каким-то необычно пышным белоцветковым растением и занималась тем, что выдергивала сорняки, пока они еще не выпустили побеги. Получалось неплохо, хоть и выглядело необычно. Она не казалась особенно взволнованной; на меня так вовсе не обратила внимания.

Через лужайку с солнечными часами я бросила взгляд на выход; мучительно хотелось вытянуться на постели и отдохнуть, но я не смела. Нужно было найти Мыша.

На циферблате часов лежала кожура от целого апельсина, снятая одним куском.

А вот нашелся и сам мальчишка, на вековом тисе у стены. Судя по виду, он обрадовался, что я его заметила; помахал, спрыгнул на землю и бросился ко мне через лужайку. У меня отвисла челюсть; я с тревогой следила за его светящимися глазами и улыбкой, боясь того, что они могут означать.

Он протянул мне дольку апельсина. Она лежала в его коричневой ладошке, свернувшись, будто креветка.

Я уставилась на нее в растерянности. Взяв гротеска за руку, можно было сознательно вызвать видение; я сделала так однажды с каждым из них, чтобы обрести контроль над видениями и не позволить им контролировать себя. Это было только один раз. Меня преследовало ощущение неправильности, словно я шпионила за людьми.

Точно ли он просто предлагал мне апельсин, или ему хотелось, чтобы я взяла его за руку? От последней мысли у меня по спине побежали мурашки.

— Спасибо, Мыш, но я сейчас не хочу есть. Пойдем-ка, найдем твои деревья.

Он пошел за мной покорно, будто щенок, мимо болота Пудинга, через сад бабочек и до самой своей рощи. Я ожидала, что он тут же запрыгнет обратно на дерево, но он посмотрел на меня, широко распахнув черные глаза, и снова протянул дольку апельсина.

— Оставайся здесь и больше никуда не уходи, — укоризненно попросила я. — Хватает и того, что Гром постоянно бродит по саду. Понимаешь?

Он ничем не показал, что понял; уставился вдаль и проглотил дольку. Я похлопала его по пушистому облаку волос и подождала, пока он не заберется обратно на дерево.

Только тогда отправилась я к воротам, поклонилась солнечным часам и произнесла прощальные слова: «Это мой сад, все в арде. Я верно за ним ухаживаю; пусть же и он отвечает мне верой».

Открыв глаза в собственных покоях, я наконец вытянула затекшие конечности. Налила себе воды из кувшина на столе и кинула подушку обратно на кровать. Головная боль испарилась; видимо, я решила проблему, даже если и не поняла, в чем она заключалась.

Орме найдется что об этом сказать. Я решила спросить его завтра же и, этой мыслью убаюкав тревогу, уснула.

Мой утренний туалет был сложным и долгим, поэтому Орма снабдил меня механизмом, который отсчитывал время и в указанный ранний час начинал щебетать так истошно, что на него не хватало всех самых страшных проклятий. Я держала его на книжном шкафу в передней комнате, в корзине с другими безделушками, специально чтобы мне приходилось плестись туда и копаться в ней, прежде чем его выключить.

Система работала исправно, за исключением тех случаев, когда я уставала настолько, что забывала поставить будильник. Я проснулась в панике за полчаса до того, как мне нужно было вести репетицию хора.

Торопливо вынув руки из рукавов ночной рубашки, я просунула их в ворот и стянула ее на пояс на манер юбки. Вылила содержимое кувшина в таз и добавила воду из чайника, слегка теплую от того, что он всю ночь стоял на очаге. Потерла чешую на руке и на поясе мягкой тканью. Сами чешуйки температуры не чувствовали, но капли, которые скатывались вниз на кожу, были сегодня неуютно холодными.

Остальные мылись раз в неделю, а то и реже, но им же не грозили паразиты, живущие в чешуе. Вытершись, я поспешно достала из шкафа горшочек с мазью. Только определенный набор трав, смешанных с гусиным жиром, ослаблял зуд. Орма нашел хорошего поставщика в единственном дружелюбно настроенном к драконам районе города — квартале под названием Квигхол.

Обычно, намазывая чешую этой жижей, я тренировалась улыбаться, потому что решила, что если смогу выдержать с улыбкой это, то все остальное — легко. Сегодня времени попросту не было.

Я подтянула рубашку обратно и завязала шнурок вокруг левой руки, чтобы рукав не спадал. Надела верхнюю юбку, платье и плащ; даже летом на мне всегда было как минимум три слоя одежды. В честь принца Руфуса накинула белый шарф, торопливо причесалась и выбежала в коридор, чувствуя, что совсем не готова встретиться лицом к лицу с миром.

К тому времени как я прибежала, запыхавшись и зажав в руке рулет, подхваченный на завтрак, Виридиус уже начал дирижировать замковым хором, растянувшись на своем подагренном диване. Он прожег меня взглядом; брови у него были по-прежнему огненно-рыжие, хотя ореол волос на голове уже стал ослепительно белым. Басы замялись, и он гаркнул:

— «Glo-ri-а», стадо тугодумов! Куда вы рты позакрывали? У меня что, рука остановилась? Вот именно, что нет!

— Простите за опоздание, — пробормотала я, но он не удостоил меня больше и взглядом до тех пор, пока не отзвучал последний аккорд.