Насильно твоя - Мария Устинова

— Куда собралась? — прошептал он, сладострастно прижимая к себе.

Какой кофе, когда мы ни разу не занимались любовью сегодня.

Он бросил меня на кровать и тут же накрыл крупным мускулистым телом. Я инстинктивно выгнулась, разводя колени, и он рассмеялся, приподнимаясь на руках. Глаза под встрепанной челкой были веселыми и злыми.

— Нет, дорогая. Сегодня по-другому.

Сердце сладко обмерло от предвкушения. Я выгнулась под ним, дразнила телом, затем обвила мускулистые руки, лаская напряженные бицепсы. А может, так возьмет?

Несмотря на, что он уже был возбужден, он не поддался. Стойкий.

Эмиль просунул руки под мои ягодицы и перевернулся — я не успела опомниться, как оказалась на нем верхом. Он не стал тянуть — вошел в меня резко, и я открыла рот, пригибаясь. Я смотрела ему в лицо и глаза, полные наслаждения.

Эмиль заставил меня выпрямиться.

Своими крупными ладонями он обхватил мои руки выше локтя. Опустил до запястий и вцепился в них, кисти повисли на мне, как тяжелые наручники. Эмиль заломил мне руки за голову, и я поддалась, выгнувшись вперед.

— Ты пластичная… Такое гибкое тело, делай, что хочешь.

Я позволила играть с собой, как с куклой. Давала ему убирать руки мне за голову или за спину. В солнечном свете Эмиль пытался придать мне красивую позу.

В конце концов, он собрал в ладонь оба мои запястья и заломил руки мне за голову. Второй крепко обхватил бедро. Он сильно прогнул меня в пояснице, понукая двигаться.

— Давай, — хрипло пробормотал он. — Быстрее, Дина.

Он рассматривал мою грудь. Она колыхалась от глубоких чувственных движений перед его глазами. Он убрал руку с бедра и мазнул по груди, стараясь задеть соски. Ласкал жадно, всей ладонью, словно ему мало. Смотрел, как грубеют чувствительные соски, набухают от его ласк.

Глаза спокойные, но складка рта — полная презрения. Эмиль поднял глаза в пелене наслаждения, и я поняла, что презрение предназначалось не мне. С этим выражением он смотрел на весь мир.

Некоторые воспоминания ярче других.

Как зеркальные осколки они застревают в памяти и сияют всю жизнь. Таким осколком для меня стал этот момент. Как с заломленными над головой руками, подставив лицо солнцу, я отдаюсь Эмилю.

Мои глаза закрыты и я счастлива.

Последний раз в жизни.

После секса он стал отстраненным.

Эмиль встал, я следила, как он одевается — невозмутимый и сексуальный. Застегивает манжеты свежей сорочки, а волосы еще влажные после душа. Красивый мужчина… Пугающий.

Обещание не уходить он все-таки не сдержит. Жаль. Я хотела провести этот день с ним.

Я забросила руки за голову, рассматривая его. Секс расслабил, мне вновь было хорошо. Так хорошо, что хотелось улыбаться.

Я перевернулась на бок, томно, как кошка — приглашала к себе.

Иди в постель, красавец, поиграй со мной еще.

Скорей, любимый.

Эмиль усмехнулся, но взгляд не отвел.

Я встала на четвереньки, выгнулась, позволяя любоваться собой на постели, залитой солнечным светом. Хотелось, чтобы ему было приятно смотреть, и чтобы он запомнил наши игры навсегда.

И я видела, что ему нравится.

Нравится, что я в его постели — доступная и покорная, предлагаю свое тело.

Эмиль, мне так хорошо с тобой, что я готова на все. Готова тебе отдаваться — делай со мной, что хочешь.

Но он отвел глаза — сосредоточился на своей сорочке. Значит, твердо решил уйти, а я отвлекаю. Я покорно легла на бок. Он застегнул брюки, затем пряжку ремня, подошел к столу и что-то нашел в кармане.

— Купи себе что-нибудь, — двумя пальцами он бросил на стол банковскую карту. Небрежно, словно деньги для него ничего не стоят. — Пин-код запишу.

— Спасибо, — скованно пробормотала я.

Прежде мужчины не давали мне деньги… Это нормально или полагается обидеться? Он же за секс деньги предложил…

— Ты скоро? — торопливо спросила я, чтобы он не подумал, что деньги для меня что-то значат.

Пауза, после того, как он отдал карту, показалась мучительной.

— Да, — мрачно ответил он и сердце екнуло. Почему он стал таким сдержанным? Только что был горячим.

Я что-то не так сделала? Может, нужно отказаться?..

— Не думай… — сказала я, прежде чем подумала. — Я не меркантильная. Мне не нужны твои деньги.

— Женщина должна быть меркантильной, дорогая, — возразил он. — Так она выбирает лучших. Бери, не стесняйся.

Я привстала, пытливо его рассматривая. И как его понимать?

Эмиль невозмутимо надел ремни кобуры, легким движением набросил пиджак на плечи сверху, и влез в рукава. Подошел к шкафу — несколько нажатий на кнопки и дверца сейфа распахнулась с писком.

Из недр сейфа появился пистолет и пара черно-матовых магазинов с выемками. Я перевернулась на живот, голая, и с наивным любопытством наблюдала, как он убирает оружие в кобуру, рассовывает обоймы по карманам.

— Я буду ждать, — прошептала я. Но не слишком долго — только до вечера.

Вот так, голая и доступная, буду лежать, ждать, греть для него постель.

Возвращайся скорей, любимый…

Он приручил меня за пять минут, а я даже не заметила.

Я так любила его, что он мог надеть на меня ошейник — я бы позволила.

Я бы сама застегнула замок для него.

Эмиль вернулся через несколько часов.

Он остановился на пороге спальни. Я лежала на кровати, закутанная в его рубашку, счастливая и разнеженная.

— Собирайся, — вдруг сказал он.

— Куда? — я привстала.

— Прокатимся, — он холодно улыбнулся, будто по личному протоколу общения Эмилю нужно было вставить улыбку. — Погуляем.

Я пожала плечами и попыталась вспомнить, где моя одежда.

Сложный вопрос.

Во что я вообще была одета? Платье, туфли… И где все это? Эмиль раздевал меня в коридоре, когда я впервые переступила порог этого дома. Значит там. Эмиль все сложил в шкаф, точно.

Я легко вскочила с кровати и отыскала платье. Скомканное, но вполне пристойное, оно валялось в самом низу вместе с туфлями. Я сбросила рубашку и на глазах у Эмиля начала одеваться.

Мне безумно нравилось дразнить его.

Туфли я надевала медленно, как в замедленной съемке. Взгляд Эмиля стал игривым, но невозмутимым. Вдоволь наигравшись, я застегнула ремешки туфель, взяла сумку и пошла к двери.