Паренек из Уайтчепела - Евгения Бергер

стереть усталость и потрясение. Даже он, привычный ко многому, был поражен увиденным в доме на Беркли-сквер…

Уже в полицейском кэбе по дороге к месту происшествия Ридли поинтересовался:

– Чей дом в этот раз?

– Сэра Уильяма Каннинга, сэр. Он член палаты лордов и является пайщиком железнодорожной компании.

Ридли сжал зубы: с такими труднее всего иметь дело – они свято уверены в своем классовом превосходстве и редко идут на добровольное сотрудничество.

А Дрискоул продолжал:

– Надо заметить, инспектор, что Каннингов этой ночью не было в доме: светский сезон закончен, и они всем семейством отбыли в загородное имение в Сассексе. Полагаю, прознав об этом, «Призраки» и наметили этот налёт.

Ридли спросил:

– Кто, в таком случае, находился в доме?

– Двое, сэр. Дворецкий и горничная. Кухарке и двум другим девушкам дали два дня выходных: если верить дворецкому, привычная практика после отъезда хозяев и генеральной уборки в доме. Ничего необычного, если подумать...

– И? – глянул на констебля инспектор.

– И ничего, сэр, – пожал тот плечами. – Оба – и дворецкий, и горничная – спали у себя наверху... Они проснулись, когда послышались выстрелы, но, перепуганные, оставались сидеть в своих комнатах, пока выстрелы не прекратились. После этого дворецкий спустился и... увидел произошедшее, сэр. Явившийся в дом констебль застал его в сильнейшем волнении... горничную пришлось силой приводить в чувства. У неё случилась истерика!

– Другими словами, показать по делу им нечего?

– Нечего, сэр. Они, как и прочие, слышали выстрелы. Шесть выстрелов, если быть точным, но что именно там случилось, ни один из них не видал. Да, – добавил Дрискоул, – горничная из соседнего дома, маявшаяся бессонницей, как она говорит, сразу же выглянула в окно, но никого ни входящего, ни выходящего из дома напротив не видела.

– Уверены, что это именно «Призраки»? – спросил Ридли.

– Без сомнения, сэр. При них нашли корабельную краску, который те оставляли свой фирменный знак... – Кадык его дёрнулся: – В данном случае не пригодившуюся.

Поведение констебля Дрискоула весьма Ридли интриговало: обычно спокойный, невозмутимый, сейчас он чуть ли не прядал ушами, как пугливая лошадь.

Что случилось на Беркли-сквер? Инспектор выглянул в ночь, продолжая думать о череде ограблений, захлестнувших Лондон в последние несколько месяцев. Из-за своей неуловимости, банду, совершавшую их, прозвали в народе «Призраками»: из тьмы вышедшие – во тьму возвратившиеся. Некоторые даже действительно верили, что те были настоящими призраками, не упокоенными душами, явившимися досаждать богатеньким снобам с Мейфейра, и сами преступники тщательно поддерживали эту легенду. Например, рисовали некие каббалистические символы на стенах ограбленных ими домов. Сами по себе эти каракули не значили ничего – Ридли привлекал к делу раввина из еврейского квартала – зато сеяли страх и немалый.

И теперь, значит, вот как…

Еще издали Ридли заметил освещенный в ночи особняк и констеблей, тенями мелькавших на тротуаре и в окнах дома. Кэб остановился у входа, и они с Дрискоулом вошли внутрь…

– Осторожней, инспектор! – предупредил шефа констебль, но опоздал на долю секунды: под ботинком инспектора чавкнула вязкая лужа.

В нос ударил всколыхнувшийся запах застоявшейся крови, тягуче-сладкий, железистый, он, казалось, пропитал само нутро дома. И теперь сделался ярче и злее… Он как будто нашептывал: «Здесь случилось убийство. Здесь пролилась чья-то кровь! Здесь, в самых темных углах, притаились мрачные тени коварного умысла…»

Ридли невозмутимо вытащил ногу из загустевшей, как кисель, лужи и замер, держа ее на весу.

– Я сейчас, – метнулся куда-то Дрискоул и исчез в долю секунды.

Ридли, оставшись один, осмотрелся...

Его не интересовал ни богатый интерьер дома, ни газовое освещение на стенах, ни глядевшие с портретов серьезные лица многочисленных Каннингов – он глядел на кровавые отпечатки чьих-то ботинок на мозаичных плитках пола и на мертвое тело, в кровь которого угодил. Подхватив плащ и закинув его себе на руку, Ридли присел рядом с трупом...

Трупное окоченение еще только начало проявляться, а значит, с момента смерти прошло меньше трех часов, и это лишь подтверждало слова очевидцев.

Пуля попала в голову – мгновенная смерть... Повезло негодяю. Ридли осмотрел руки покойника: синяя краска под ногтями опять же подтверждала идею о «призраках».

Дрискоул прав: и на старуху бывает проруха.

Как раз вернулся Дрискоул.

– Вот, сэр! – Он кинул на пол старое полотенце.

И пока инспектор чистил подошву, задыхаясь от плотного запаха крови, забивавшего ноздри, спросил, глядя на труп:

– Сколько?

– Шестеро, сэр, – понятливо отозвался Дрискоул. – Двое здесь и трое этажом выше... Желаете посмотреть?

– Полагаю, именно потому я и здесь, – резко отозвался инспектор, погруженный в раздумье, а потому отстраненный. Он всегда становился таким, столкнувшись с трудной задачей, а сейчас перед ним предстала одна из таких. Он, что говорится, чуял носом…

Смердело до дурноты.

– Да, конечно. Сюда, пожалуйста, сэр...

Ридли проследовал за констеблем. От тела к телу они осмотрели каждую жертву, застреленную буквально в упор выстрелом в голову… Стреляли со знанием дела, умело. Ни одной выпущенной впустую пули, каждая – в цель. На поражение.

– Чьи следы здесь, на лестнице? – спросил Ридли, когда они поднимались наверх.

– Дворецкого, сэр. Когда смолкли выстрелы, тот спустился разведать, в чем дело, и не заметил, как наступил в лужу крови... В ту самую, у двери…

– Оружие найдено?

– Нет, сэр. Убийца его не оставил...

– Инспектор... инспектор Ридли! – заголосил в тот момент молоденький констебль, первым явившийся на место кровавого побоища и теперь державшийся в стороне.

Дрискоул и Ридли обернулись.

– В чем дело, Стивенс?

– Инспектор, – у того затряслась нижняя губа, – в крайней спальне наверху... обнаружился еще один труп.

– Грабитель?

– Нет, сэр, женщина. И очень хорошенькая!

Инспектор Ридли искренне удивился, хотя выразил это лишь бровью, вскинутой вверх…

– Где она? – спросил с напряженным вниманием.

Только мертвых, хорошеньких женщин ему в этом доме и не хватало.

Угловая комната, относительно небольшая и просто обставленная, недвусмысленно указывала на более скромный статус своей обитательницы, относительно остальных обитателей дома. Не служанки, но и не ровне хозяевам дома.

Ридли приблизился к телу, распростертому на постели, и для верности приложил пальцы к шее покойницы.

Ни единого стука... Мертва.

И судя по начавшемуся окоченению, мертва довольно давно: часов шесть-семь, не меньше.

– Знаете, кто она? – обратился он к Стивенсу.

Тот отрицательно мотнул головой.

– Мы её только вот