Паренек из Уайтчепела - Евгения Бергер

сообщения и самолично убедиться в его несостоятельности. Жаль, мы не успели вовремя, – Каннинг коснулся кармана своего сюртука, в котором Ридли безошибочно угадал наличие оружия. А потому он спросил:

– И что бы вы сделали, явившись точно в срок и застав грабителей за работой?

Сэр Каннинг гордо вскинул голову.

– Полагаю, всадил в мерзавцев определенное количество пуль, как сделал бы каждый добропорядочный человек, заставший вора за расхищением собственного имущества.

Ридли не удержался от легкой улыбки:

– В какой таверне, вы говорите, пережидали недавний ливень?

Канинг, против обыкновения, остался нечувствителен к непристойным намекам безродного инспектора – он даже улыбнулся в ответ.

– Если бы я убил этих людей, инспектор, – произнес он абсолютно спокойным голосом, – то не стал бы разыгрывать весь этот спектакль... Они были преступниками, за убийство которых никто бы не осудил меня.

Ридли посмотрел на него в упор... и оба поняли друг друга без слов.

– Меня не было в городе, – только и произнес Каннинг, – можете расспросить каждого в моем поместье, да и в таверне на северной дороге тоже. Мисс Хорн я также не видел с минувшего вторника – она гостила у дядюшки в Хэмстеде. Я даже не понимаю, почему она оказалась в доме...

Ридли услужливо пояснил:

– Ваша супруга попросила ее прихватить позабытую было впопыхах сборов вещь.

– О Боже! – только и выдохнул мужчина. – Я не знал этого.

Его высокий, испещренный морщинами лоб, покрылся болезненной испариной.

– Я должен присесть... и лучше бы не в этой комнате, – произнес он уставшим голосом. – Пройдемте в мой кабинет... Капелька бренди не повредит ни одному из нас.

– Я на службе, – отозвался на это Ридли, и Каннинг усмехнулся:

– Мы никому об этом не скажем. – Потом вышел за дверь и молча проследовал мимо мертвого тела на лестнице...

Джек глотал обжигающе горячий чай и незаметно смаргивал нет-нет да наворачивающиеся на глазах слезы...

Разнюнился.

Раскис, хуже девчонки!

А ведь сам виноват: позарился на легкие деньги, решил, что загребать жар чужими руками в принципе возможно...

Невозможно – убедился на собственном опыте. Горьком... с привкусом тюремной затхлости.

Что если инспектор Ридли запрет его... да и почему бы ему этого не сделать, Джек его разочаровал. Было видно по глазам...

Парень шмыгнул носом и подумал о матери: та выросла на ферме в Норфолке, и вместе с терпким землистым запахом полей впитала в себя простую истину о честной жизни и труде, взаимосвязанных друг с другом, подобно иголке с ниткой. Сама она так и делала: трудилась и ни разу в жизни не позарилась на чужое... Тому и детей своих учила. Оттого так и гложила Джека мысль о свершенном деянии – не стоило ему нарушать материнских заветов.

Сам виноват.

Сам и ответит... быть может, головой.

От этой мысли снова захотелось реветь; к счастью, на кухню вернулась Анис Грин, и Джек мужественно сдержался. Мужчины, как известно, не плачут...

Та молча поставила на стол тарелку с печеньем и присела на противоположный от Джека стул. Ее чашка с чаем почти остыла, но та словно не замечала этого...

– Так ты один из них? – спросила она наконец, когда их обоюдное молчание стало уж совсем тягостным. – Из грабителей?

Джек тяжело сглотнул.

– Я сам по себе, – пробубнил он негромко, толком и сам не зная ответа на заданный ему вопрос.

– Угу, – отозвалась горничная, кинув на него мимолетный взгляд – казалось собственные мысли занимают ее сильнее ответов собеседника. И ее последующие слова лишь подтвердили это предположение: – Мне теперь весь дом мыть придется, – вздохнула она. – Столько кровищи... Все полы затоптали, особенно этот инспектор постарался. – И с надрывом: – А еще мисс Хорн... – слезы так и брызнули из ее глаз. – Бедняжка!

Чужое горе как будто бы утишило собственную бурю в груди парня, и он решил утешить убитую горем девушку:

– Ты, наверное, очень любила эту леди, – произнес он, – мне жаль, что с ней такое произошло...

Анис Грин в тот же момент фыркнула:

– Тоже мне леди сыскалась! – И даже слезы ее унялись: – Если уж ей нужда была на жизнь себе зарабатывать, то, знать, ничем она не лучше меня... Хотя нос задирала, что та королева. Анис то, Анис се... – И с вызовом заключила: – И ботинки она коричневые носила! При этом любой тебе скажет: ни одна добропорядочная леди не позволила бы себе подобного безобразия.

Джек совсем растерялся от подобного выпада, не зная, что и ответить – нахохлился, словно дворовый воробей да отхлебнул от сочащейся паром чашки. И только минутой позже с осторожностью поинтересовался:

– Так, значит, мисс Хорн вовсе не была идеальной? Верно, слуги ее не очень любили...

– А что ее любить?! – вскинулась Анис. – Она никогда не скрывала, что не собирается вечно в компаньонках-то ходить: мечтала выскочить замуж... да не за кого-нибудь, а за самого лорда...

– Небось на хозяина глаз положила? – прикинулся дурачком парень. – Знаю я таких вертихвосток.

Девушка задумалась.

– Всяко может быть, только хозяин-то родственником ей приходился по первой жене... седьмая вода на киселе.

– Значит, сами вы ничего такого не замечали?

– Может, да, а может, и нет, – неопределенно отозвалась горничная, вскакивая со стула. – Мне ж каминами надо заняться, негоже зря время-то с тобой тратить. – И вышла за дверь.

Джек остался один. Остатки чая в горло не лезли...

Сбежать бы... выскочить за дверь и бежать до самого Барнстона... навряд ли инспектор Ридли нашел бы его после этого, вот только что-то удерживало Джека от подобного шага, и он опасливол выглянул за дверь...

Любопытство торкнуло его в спину, подобно вражескому тарану, а замолкший было голос отчетливо произнес: «иди».

И Джек пошел: сначала до лестницы, а потом вверх... мимо распростертого с выражением ужаса на лице рыжего Джона... Мертвого. С пулей посреди лба. Снова припомнилась сцена на лестнице, от которой его пробрала предательская дрожь, и потому остаток пути парень проделал чуть ли не бегом...

Из комнаты слева по коридору раздавался голос инспектора Ридли, и Джек, подкравшись к дверям, прислушался к его словам:

– Я тоже не склонен верить в подобное, – говорил тот уверенным голосом, – призраков, как известно, не существует, а потому убийца с головой зверя