Хиппи - Пауло Коэльо

Кругом играли на деревянных флейтах, на скрипках, на гитарах и цитрах, и музыкальное разноголосье отчего-то звучало гармонично и совершенно естественно на этой заполненной велосипедами улочке, где, как почти во всем городе, не было деления на пешеходную и проезжую часть, и оттого время на ней то летело, то еле двигалось. Пауло опасался, что быстрота возьмет верх, и этот сон наяву кончится.

Потому что он находился не на улице – а во сне, персонажи которого были, однако, из плоти и крови, говорили на самых разных языках, глядели на его спутницу и восхищенно улыбались ее красоте, а девушка улыбалась им в ответ, и он чувствовал ревность, тотчас сменявшуюся гордостью за то, что она именно его выбрала себе в спутники.

То и дело им предлагали ароматические палочки, браслеты, яркие куртки, сшитые, быть может, в Перу или Боливии, и ему хотелось скупить все это, потому что не в пример тому, как это обычно происходит в магазинах, продавцы улыбались, и не навязывали свой товар, и не обижались на отказ. И, быть может, покупка означала для них еще один день, еще одну ночь в раю, хотя все они, все без исключения, знали, как выживать в этом мире. Пауло же надо было экономить, он тоже должен был научиться жить в этом городе до тех пор, пока не напомнит о себе авиабилет в поясной сумке, говоря, что пришла пора выйти из этого сна и вернуться к действительности.

А действительность время от времени вторгалась в эти улицы и парки, когда он видел столики с фотографиями на щитах, запечатлевшими зверства американцев во Вьетнаме. Чаще всего – генерала, хладнокровно расстреливающего партизана. Просили всего лишь подписать протест, и никто из прохожих не отказывался от этого.

В этот миг он понял, что еще очень далеко до наступления нового Ренессанса, однако он уже грядет, да, он грядет, и эти парни и девушки не забудут своей жизни здесь и по возвращении домой тоже станут апостолами мира и любви. Потому что въяве увидели – возможен и такой мир, где нет места угнетению и ненависти, где мужья не избивают жен, где нет палачей, подвешивающих своих жертв вниз головой и медленно убивающих их…

…Нет, он не потерял своей жажды справедливости – ее попрание продолжало возмущать его – однако нуждался в том, чтобы отдохнуть и подзарядиться новой энергией. Часть своей юности он истратил, умирая от страха – теперь пришло время быть мужественным, не оробеть перед жизнью и перед неведомой дорогой, по которой он шел.

Они вошли в первую из десятков лавочек, где продавались цветастые шали, трубки, сумки и кошельки, какие-то статуэтки в ориентальном вкусе. Пауло купил то, что давно искал – несколько металлических заклепок в форме звезд, чтобы прикрепить к своей куртке по возвращению в хостел.

В городском парке три обнаженные по пояс девушки сидели в позе лотоса, закрыв глаза и обратившись лицом к солнцу, которое должно было вскоре скрыться за горизонтом, а до прихода новой весны оставалось еще целых два времени года. Пауло с особым вниманием рассматривал людей на площади – те, что постарше годами шли на работу или возвращались с нее, не обращая ни малейшего внимания на девичью наготу: здесь это не осуждалось и не каралось, ибо каждый сам хозяин своего тела и поступает с ним, как ему заблагорассудится.

А вокруг роились майки, майки с живыми посланиями надписей, а иногда и с портретами Джими Хендрикса, Джима Моррисона, Дженис Джоплин, но у большинства звучало Возрождение:

Сегодня – первый день остатка твоей жизни.

Немудрящая мечта мощнее тысячи реальностей.

Каждая мечта нуждается в мечтателе.

Одна надпись особенно привлекла его внимание:

Мечта является без предупреждения, а потому опасна для тех, кому не хватает смелости мечтать.

Вот оно. Вот то, чего не выносит система, но мечта непременно одержит верх, причем раньше, чем американцы потерпят поражение во Вьетнаме.

Пауло верил в это. Он сам выбрал себе это сумасшествие и теперь хотел прожить его как можно насыщенней, остаться в нем до тех пор, пока его не призовут сделать что-то такое, что поможет изменить мир. Он мечтал стать писателем, но пока еще не был готов и к тому же сомневался, что книги обладают достаточной властью и могуществом, но, двинувшись по этому пути, он изо всех сил бы старался показать другим то, чего они еще не видели.

Одно было несомненно: обратной дороги нет, и сейчас перед ним лежит только она – дорога света.

Пауло встретил бразильскую чету – Тьяго и Табиту: они узнали соотечественника по нашивке на рукаве.

– Мы – Дети Господа, – сказали они и пригласили его навестить их в пансионе.

Но ведь все мы – дети Господа, разве не так?

Да, но они исповедуют культ, на основателя которого снизошло озарение. Не хочет ли он ознакомиться с этим поближе?

Пауло заверил, что непременно познакомится – и когда Карла под вечер расстанется с ним, он уже обзаведется новыми друзьями.

Но стоило им отойти, Карла сорвала нашивку с его куртки.

– Ты ведь уже купил то, что искал – а звезды куда красивей знамен. Если хочешь, помогу тебе приладить это в форме египетского креста или эмблемы хиппи.

– Зря ты это сделала. Можно было попросить меня, а я бы уж сам решил, носить нашивку на рукаве или нет. Я люблю и ненавижу свою страну, но это – мое дело. Мы с тобой только что познакомились, и если тебе кажется, будто ты можешь руководить мной и направлять меня потому лишь, что ты – единственный человек, которого я в самом деле повстречал тут – мы сию минуту расстанемся. Думаю, я как-нибудь сам отыщу себе недорогой ресторанчик.

Голос его звучал жестко и отчужденно, но Карле – вот ведь странность! – понравилась его реакция. Не мямля и не хлюпик, и даже в чужом городе не подчиняется ничьим указаниям. Судя по всему, уже многое повидал в жизни.

Она протянула ему нашивку.

– Спрячь куда-нибудь. Говорить на языке, которого я не понимаю, – верх невоспитанности, а приехать сюда с другого конца света и общаться с земляками – свидетельствует о полном отсутствии воображения. Если еще раз заговоришь при мне по-португальски, я стану говорить по-голландски, и едва ли у нас выйдет живой диалог.

Ресторан оказался не просто дешевый, а БЕСПЛАТНЫЙ, и это волшебное слово делает любую еду вкусней.

– Кто это придумал? Голландское правительство?

– Да, правительство не допустит, чтобы кто-то из его граждан голодал, но в данном случае деньги идут от Джорджа Харрисона, который принял нашу веру.

Карла следила за разговором со смесью фальшивого интереса и неподдельной скуки. Безмолвная прогулка подтвердила слова ясновидящей: этот юноша – самый подходящий спутник для поездки в Непал: он не говорун, не навязывает свое мнение, но умеет отстаивать свои права – вот как вышло с этой нашивкой на рукаве. Просто нужно будет выбрать подходящий момент, чтобы сделать ему предложение.

В ресторанчике был «шведский стол», и они набрали себе вкуснейших вегетарианских блюд, слушая, как человек в одеждах оранжевого цвета рассказывает о своей религии. Должно быть, последователей у них было много, и становилось все больше – очень уж большой популярностью сейчас пользовалось у жителей Запада все, что исходило с экзотического Востока.