Голгофа XXI - Елизавета Ельская

— Что толку зря базарить? — спокойно промолвил Филипп. — Надо думать, что делать.

Святослав этим и занимался, запрашивая у мини-миракля сведения о ширине обеих химок в разных местах и о степени загрязнения. У них не было кислородных баллонов, а защитные костюмы относились к категории «С» — максимум того, что они могли нести на себе. С таким снаряжением пройти через участки сильного загрязнения было невозможно. Оптимальное сочетание длины пути и степени загрязнения Святослав отыскал вблизи места стыковок обеих химок: узкая перемычка между двумя расширяющимися к северу и югу пятнами. Южнее, ближе к свалке, загрязненность воздуха была меньше, зато путь длиннее, к тому же ходить по свалкам было трудно и опасно: никогда не знаешь, что за дрянь там валяется и что будет, если угодишь ногой в какую-нибудь кучу. Легче всего было бы идти по шоссе, по которому они собирались ехать, но оно пересекало действующую химку севернее узкой перемычки, там, где зона была значительно шире. Столько времени, сколько потребовал бы пеший путь по шоссе, в противогазе не выдержать.

— Пойдем через перемычку, — подвел итог Святослав. — Другого пути у нас нет.

Фаддей угрюмо сказал:

— Командир, а ты учитываешь, что северная химка действующая? Наши данные о загрязнении уже устарели, сейчас оно наверняка выше.

— Я это учел и немного прибавил.

— Получается на пределе? — спросил Филипп.

— На пределе.

— Ну что ж, значит, рассиживаться не будем, — сказал Филипп со своей обычной сдержанностью. — Мужики, в сортир давайте заранее. Дама тоже.

Его грубоватая шутка разрядила напряжение. Кое-кто хохотнул, кто-то хмыкнул, и даже Мария улыбнулась.

До перемычки они добрались через день. Когда вошли, сделали привал: перед трудным переходом следовало отдохнуть. Святослав перекусил вместе со всеми, затем поднялся на пологий холм, чтобы оттуда напоследок еще раз оглядеть окрестности перед тем, как надеть противогаз. Следом за ним пошел Кирилл и, дождавшись, пока Святослав опустит бинокль, сказал:

— Давно собирался поговорить с тобой, да все подходящего случая не было. Наверное, сейчас время тоже не очень подходящее, но и потом будет то же самое: зоны и все такое прочее. Поэтому уж лучше сейчас, чтобы покончить с этим.

Он смешался и замолчал, будто истратив на путаное вступление всю свою решимость.

— Выкладывай, — сказал Святослав.

— Я люблю… Марию. — Кирилл сделал над собой усилие, чтобы назвать Анну чужим именем. — Тебе тут беспокоиться не о чем, просто мне казалось, что я должен сказать тебе об этом, так будет честнее. Иначе получилось бы, что я тебя вроде как обманываю. Вот и все.

— Дурак, — с чувством произнес Святослав. — Ну и что я теперь, по-твоему, должен сделать?

— Может, дать мне по морде? — неуверенно предположил Кирилл.

— Зачем?

— Не знаю… Так полагается.

Святослав только вздохнул. Кирилл произнес вслух то, о чем он догадывался и раньше. Что изменилось от его слов? Ничего. И сейчас нет смысла даже думать об этом. Все они идут бок о бок со смертью — он сам, Кирилл, Мария. Кирилл и Мария — после гибели Книжника только они двое у него и остались. Два светлых маяка среди беспросветного мрака отчаяния.

— Пойдем, — мягко сказал Святослав. — Скоро в путь.

Они начали спускаться с холма. Через несколько шагов Кирилл заметил:

— Ты не очень-то удивился.

— Не очень, — подтвердил Святослав.

— Знал и раньше?

— Догадывался.

— A-а… Ты на меня злишься?

— Нет. За что?

— Извини, — виновато сказал Кирилл. — Я старался как-нибудь избавиться от этого, но у меня не получилось. Извини, — повторил он.

«Никто из нас не властен над своими чувствами, — подумал Святослав. — Над словами и поступками — да, но не над чувствами. Такими нас создал Бог».

Впрочем, по-настоящему он в Бога не верил. Наверно, прав Симон: если Бог существовал бы на самом деле, то не было бы всего того, что окружает их сейчас.

Вернувшись в лагерь, Святослав сказал Андрею:

— Я пойду первым, а ты присматривай за Марией, особенно после пары часов хода. Она не сталкер и продержится в противогазе меньше, чем мы. Следи, чтобы она его не сдернула, если начнет задыхаться. Пусть лучше остановится и передохнет.

— Все будет в порядке, — успокаивающе прогудел Андрей.

«Хорошо, что он не входит в число подозреваемых, — подумал Святослав. — Мне есть на кого положиться. Вот только вместо меня он, если что, не потянет…»

В роли помощника Андрей был хорош, однако Святославу казалось, что, если тому придется принимать самостоятельные решения, в критической ситуации он может растеряться.

Перед тем как надеть противогаз и защитный костюм, Святослав громко сказал:

— Совет Филиппа насчет сортира все учли? Расстегивать костюм в этой химке нельзя.

— Обижаешь, командир, — со смешком отозвался Фома, как всегда по привычке немного растягивая слова. — Неужели ж мы о своей лучшей части не позаботимся? Сами в костюме, а ее наружу? Да я лучше голову выставлю!

Симон язвительно заметил:

— Тебе своей головой дорожить нечего, ничего ценного в ней нет. Все ушло в х… — Он запнулся, очевидно, вспомнив про Марию, и закончил так: —…в другое место.

— Не суди о других по себе, — отбрил Фома, и все засмеялись.

Святослав как бы невзначай подошел к Старшему, спросил:

— Не засекал, сколько ты можешь протянуть в противогазе?

Старший нахмурился:

— Специально не мерил, но будь спокоен, выдержу не меньше остальных.

— Мы пойдем быстрее, чем в прошлый раз.

— Ничего, выдержу, — повторил Старший. — Ты меня за старика держишь?

— Не обижайся, но я обязан учитывать все факторы.

— Учитывай сколько влезет, — проворчал Старший, разворачивая костюм, — только я в твоей опеке не нуждаюсь.

— Ну и отлично, — с нарочитой бодростью сказал Святослав и занялся собственным костюмом.

Хотя жандармам здесь делать было нечего, он придерживался железного правила, что дольше живет тот, кто готов к неприятным неожиданностям, поэтому назначил Симона и Фому в боевое охранение на левый фланг, а Иоанна и Филиппа — на правый. В противогазах и защитных костюмах все сразу стали одинаковыми. Святослав различал лишь троих: Андрея — тот был самым крупным, Марию — самая маленькая фигурка, и Фаддея — широкоплечего, но ростом пониже прочих. Рана у Фомы на руке уже зажила, и он сам нес свой рюкзак.

Нормальной растительности в химках не было, леса превращались в сухостой, трава не росла вовсе, и земля была голой и безжизненной или же покрытой чем-то вроде плесени, реже — странными на вид мхами. Здесь же под ногами путалось отвратительное желтовато-серое подобие высоких болотных трав с жесткими и необыкновенно прочными стеблями, которые цеплялись за бахилы, затрудняя и без того нелегкий путь.