Мадам - Ксавьера Холландер

Нам приходилось вращаться в кругу уважаемыхженатых деловых людей, для которых наша связь оставалась тайной. Мы оченьуважительно относились друг к другу, и я была счастлива, что Карл ничего незнал о моем образе жизни до встречи с ним. Через пять недель после нашей первойвстречи Карла перевели в Дурбан, город-порт в восьми часах езды отИоганнесбурга.

После нашей идиллии я буквально умирала отжелания услышать от Карла: «Я тебя люблю». Может быть, это детская наивность,но когда сам любишь, такое признание тебе очень необходимо. Время летелонезаметно. Наш последний уик-энд мы решили провести в ужасно романтичнойгостинице на окраине небольшого городка Киялами Ранч.

Почти все время шел дождь, но он толькопомогал нам быть вдвоем. Влюбленные могут пережить прекрасные мгновения впостели, когда дождь тихо стучит по окнам и крыше. У нас было именно так… Ввоскресенье вечером, перед обедом, Карл, вдруг обняв меня, сказал:

– Ксавьера, я ничего тебе не говорил о моихчувствах, мне хотелось самому убедиться в них, ведь я уже не мальчик, чтобыобъясняться в любви женщинам, с которыми сплю. Я люблю тебя.

Мне хотелось подпрыгнуть до потолка, ячувствовала себя девчонкой, впервые услышавшей объяснение в любви. Все, чего ятак страстно хотела, наконец, свершилось именно здесь, в этой комнате! Я будтобы родилась заново.

– Ксавьера, согласна ли ты стать моей женой?

Согласна ли я? Да если бы это зависело толькоот меня, я вышла бы за него в эту самую минуту! Он считал, что нам лучшенемного пожить здесь вместе, потом встретиться в Америке, познакомиться с егородителями и уже там зарегистрировать брак.

Чтобы лучше узнать друг друга, Карл попросил,чтобы я приехала к нему в Дурбан и провела с ним там два месяца. Я так исделала, как только смогла уволиться с работы и сдать мою квартиру.

Я приехала к Карлу в Дурбан за несколько днейдо Рождества. Обосновалась в его большой квартире, которую мы даже и необставляли, поскольку не собирались поселяться в ней надолго. У нас даже небыло кухонной плиты, мы питались в лучших местных ресторанах.

Дурбан очень живописный город с прекраснымипляжами для серфинга, одними из самых лучших в мире. Я часто ходила туда, не затем, чтобы поглазеть на мускулистых молодых людей с выгоревшими от солнцаволосами, скользивших по волнам на своих досках. Вдоль всего побережьяраскинулось множество разноцветных киосков, где местные торговцы продавалисосиски, пирожные, мороженое. По пляжу бродили цыганки, предлагавшие каждомуплатья, сандалии и цветы.

Было очень тепло. Лучи солнца, проникавшие вкомнату через окна, не имевшие занавесок, будили нас ни свет ни заря. Нам этобыло только на руку: мы страстно занимались любовью, а после бежали черездорогу окунуться в океан. Потом Карл шел на работу, а я покупала фрукты ивозвращалась на пляж, куда он приходил, чтобы искупаться перед завтраком. Карлв прошлом был олимпийским пловцом, и я обожала смотреть, как его сильное телоразрезает волны. После купания мы гуляли по пляжу, и мне казалось, чтоокружающие смотрят на Карла, очень загорелого, с волнистыми черными волосами, ина меня, с моей светлой шевелюрой, как на очень счастливую, хорошо подобраннуюпару.

Вечерами, пообедав в каком-нибудь одном издорогих ресторанов Дурбана, мы возвращались домой, чтобы позаниматься любовью.Постепенно мы превращались в рабов наших тел. У Карла была великолепнаяпотенция: он мог совершать половой акт пять раз за два часа.

Мы были счастливы. Споры и ссоры никогда неомрачали нашу жизнь. Казалось, счастливее быть просто невозможно. На другихмужчин я и не смотрела. Все, что интересовало меня, – это Карл, моя любовь, мояжизнь.

Уехав из Дурбана, мы целых два месяца отпускапровели, бродя наугад по самым живописным уголкам Африки. Я убеждена, что этотконтинент один из самых красивых в мире.

Мы побывали в Национальном парке Крюгера, гдев первозданной саванне жили зебры, львы, слоны, верблюды и антилопы-гну.Однажды меня даже чуть не ранил носорог.

Последним этапом нашего сафари с фотоаппаратомбыл Мозамбик. Там стояла такая жара, что даже бассейн при гостинице не могосвежить нас. Здесь мы временно и расстались с Карлом.

Он отправился в Америку, а я вернулась в ЮжнуюАфрику, чтобы закончить свои дела и заработать на авиабилет. Как американскийгражданин Карл оформил мне визу в США.

По дороге он заехал в Амстердам, чтобыповидаться с моими родителями и официально просить у них моей руки. Отца кэтому времени разбил паралич, и он потерял дар речи, а на мать Карл произвелсамое благоприятное впечатление. Она даже поздравила меня с тем, что мойизбранник – такой деликатный и воспитанный мужчина.

В течение полугода мы с Карлом обменивалисьстоль пылкими письмами, что я до сих пор не пойму, как они не вспыхнули отэмоций. Потом я вернулась в Голландию, чтобы провести два последних месяца передзамужеством в кругу семьи.

Я должна была уехать в Америку в августе, ноза неделю до отлета Карл позвонил мне с Ямайки и попросил меня отложить приезд.

– Произошло нечто неожиданное, – неувереннобормотал он.

Несмотря на помехи на линии, я догадалась, чтопроисшедшее имеет весьма отдаленное отношение к его работе.

Этой ночью я долго не могла уснуть и написаладлинное письмо, в котором поделилась с ним моими опасениями. Я спрашивала, невстретилась ли ему другая женщина? «Я достаточно умна и знаю, что такойчеловек, как ты, не будет вести жизнь аскета. Только об одном тебя прошу: невлюбись в другую!»

В ответ пришло умное и страстное письмо. Карлуспокаивал меня: «Ксавьера, клянусь тебе, ты – женщина моей мечты, я страстножду встречи с тобой в декабре, чтобы жениться на тебе и больше уже никогда нерасставаться».

В тот декабрьский день 1967 года аэропортКеннеди с его невообразимой сутолокой показался мне самым неприятным местом вмире. Пассажиры толпились у касс, суетились, толкались. Карла нигде не быловидно. Прилететь в Нью-Йорк в шесть часов вечера в общем-то не очень удобно, нокогда ты можешь позволить себе купить только дешевый билет на чартерный рейс,выбора нет.

Карла я, почти уже отчаявшись, увидела, лишькогда таможенник проверил мой последний чемодан. Я бросилась к нему на шею,хотела поцеловать, но… он отвернулся!

Ему что, было неудобно целоваться ссобственной невестой в аэропорту? Что происходит?

– Схожу-ка я за тележкой для багажа, – толькои вымолвил он на пути к автомобилю.