Белеет парус одинокий - Валентин Катаев

Под рубкой шумело невидимое колесо, взбивая почти чернуюводу, покрытую крупным кружевом пены. Шум стоял, как на мельнице. Уже довольнодлинная тень парохода быстро скользила по ярким волнам, которые чем дальше отпарохода, тем становились синее.

За кормой развевался просвеченный солнцем бело-сине-красныйторговый флаг. За пароходом, все расширяясь и тая, далеко тянулась широкая, какбы масленичная, санная, хорошо разметанная дорога.

Слева уже шел высокий глинистый берег Новороссии.

А усатый держал в руке и украдкой рассматривал какую-товещь.

Петя незаметно подошел сзади, стал на цыпочки и увидел ее.Это была небольшая, так называемого визитного формата, фотографическая карточкаматроса в полной форме, в лихо заломленной бескозырке с надписью на ленте:«Князь Потемкин-Таврический».

Матрос был не кто иной, как тот самый, с якорем на руке.

И тут же в силу какого-то непонятного течения мыслей Петявдруг совершенно ясно понял, что именно было странного в наружности усатого:усатый, так же как и тот, с якорем, тоже был переодет.

Ветер дул свежий, попутный. Чтобы помочь машине и наверстатьвремя, потерянное при затянувшейся погрузке, капитан приказал поставить парус.

Никакой праздник, никакие подарки не привели бы Петю в такойвосторг, как эта безделица.

Впрочем, хороша безделица!

Сразу на одном пароходе, в одно и то же время и машина ипарус. И пакетбот и фрегат одновременно!

Я думаю, что и вы бы, товарищи, пришли в восторг, если бывам вдруг выпало счастье прокатиться по морю на настоящем пароходе, да, крометого, еще и под парусом.

Даже и в те времена парус ставили только на самых старыхпароходах, и то чрезвычайно редко. Теперь же этого и вовсе никогда неслучается. Так что легко себе представить, как переживал это событие Петя.

Разумеется, мальчик сразу забыл и про усатого и про беглого.Он, как очарованный, стоял на носу, не сводя глаз с босого матроса, которыйдовольно лениво возился возле люка, вытаскивая аккуратно сложенный парус.

Петя превосходно знал, что это кливер. Все же он подошел кстаршему помощнику, помогавшему – за неимением других матросов – ставить парус.

– Погашайте, скажите, пожалуйста, это кливер?

– Кливер, – довольно неприветливо ответил старший помощник.

Но Петя на него ничуть не обиделся. Он прекрасно понимал,что настоящий морской волк обязательно должен быть несколько груб. Иначе что жэто за моряк?

Петя со сдержанной улыбкой превосходства посмотрел напассажиров и снова несколько небрежно, как равный к равному, обратился кстаршему помощнику:

– А скажите, пожалуйста, какие еще бывают паруса? Кажется,грот и фок?

– Мальчик, не путайся под ногами, – проговорил помощник стаким видом, как будто у него вдруг начал болеть зуб, – иди отсюда с богом в каютук мамаше.

– У меня мама умерла, – с грустной гордостью ответил Петягрубияну. – Мы едем с папой.

Но старший помощник ничего на это не сказал, и разговорпрекратился.

Наконец поставили кливер.

Пароходик побежал еще быстрее.

Уже чувствовалось приближение к Одессе. Впереди виднеласьбелая коса Сухого лимана. Низкая его вода была до того густой, синей, что дажеотсвечивала красным.

Затем показались шиферные крыши немецкой колонии Люстдорф ивысокая грубая кирка с флюгером на шпиле.

А уж дальше пошли дачи, сады, огороды, купальни, башни,маяки…

Сначала знаменитая башня Ковалевского, о которой дажесуществовала легенда.

Некий богач, господин Ковалевский, решил на свой риск истрах построить для города водопровод. Это принесло бы ему несметные барыши.Шутка сказать! За каждый глоток воды люди должны были платить господинуКовалевскому столько, сколько он пожелает. Дело в том, что в земле господинаКовалевского имелся источник пресной воды, единственный в окрестностях Одессы. Однаковода была очень глубоко. Чтобы ее добыть, следовало построить громаднейшуюводокачку. Такое предприятие трудно поднять одному. Но господин Ковалевский нис кем не захотел делить будущие барыши. Он начал строить башню один. Постройкаоказалась гораздо дороже, чем он предполагал по смете. Родственники умоляли егоотказаться от безумной затеи, но он уже вложил в это предприятие слишком многоденег, отступать было поздно. Он продолжал постройку. Он вывел башню на тричетверти, и у него не стало средств. Тогда он заложил все свои дома и земли, иему удалось достроить башню. Это было громадное сооружение, похожее начудовищно увеличенную шахматную туру. Одесситы приходили по воскресеньям целымисемьями посмотреть на диковину. Но одной башни, разумеется, было мало. Надобыло выписывать из-за границы машины, бурить почву, прокладывать трубы.Господин Ковалевский в отчаянии бросился за деньгами к одесским негоциантам ибанкирам. Он предлагал им баснословные проценты. Он обещал небывалые барыши. Онумолял, унижался, плакал. Богачи, которые не могли ему простить, что он раньшене захотел взять их в компанию, теперь были непреклонны. Никто не дал ему никопейки. Он был совершенно разорен, уничтожен, раздавлен. Водопровод сделалсяего навязчивой идеей. По целым дням он ходил, как безумный, вокруг башни,проглотившей все его состояние, и ломал голову – где бы достать денег. Онмедленно сходил с ума. Наконец однажды он взобрался на самую верхушку проклятойбашни и бросился вниз. Это случилось лет пятьдесят назад, но до сих порпочерневшая от времени башня стояла над морем, недалеко от богатого торговогогорода, мрачным предостережением, страшным памятником ненасытной человеческойалчности.

Затем показался новый белый маяк, а за ним старый –бездействующий. Оба они, выпукло освещенные розовым солнцем, садившимся взолотую пыль дачных акаций, так отчетливо, так близко – а главное, так знакомо– стояли над обрывами, что Петя готов был изо всех сил дуть в кливер, лишь быпоскорее доехать.

Тут уже каждый кусочек берега был ему известен до малейшихподробностей.

Большой Фонтан, Средний Фонтан, Малый Фонтан, высокиеобрывистые берега, поросшие дерезой, шиповником, сиренью, боярышником.

В воде под берегом – скалы, до половины зеленые от тины, ина этих скалах – рыболовы с бамбуковыми удочками и купальщики.