Пастыри чудовищ. Книга 2 - Елена Владимировна Кисель

его разыскало письмо от тётушки. В котором она сообщала, что мой драгоценный дядюшка завалился наконец-то в Водную Бездонь. Потому как хватил его удар во цвете лет.

— На похороны я не успел, но повидался с госпожой Ималией. Смерть мужа стала для неё тяжелейшим ударом и, боюсь, повредила её разум.

Пф, будто она и так была в разуме. Если учесть, что она несла.

— Но тебя она помнит, Мелони. Во время просветлений… то есть, я тебе потом расскажу, что с ней творится… она вспоминает тебя. Она чувствует себя виноватой в том, что поступила так с тобой: из-за той помолвки и… из-за того, что согласилась с решением мужа — ты ведь знаешь об этом, я верно понял? Мел…

Он встаёт — весь красный, встрёпанный и проникновенный. Смотрит в глаза.

— Я не думаю, что госпоже Венейг осталось долго. Она просила привести тебя, потому что ты — их единственная надежда. Через полгода ты сможешь вступить в Права Рода, и тогда опекунство над родом Венейгов перейдет к тебе — главе рода Драккантов. Твоей кузине Лэйси больше трех лет до вступления в Права, а других наследников у Венейгов и Драккантов нет. Ты понимаешь? Без тебя оба рода будут обезглавлены.

Будто мне есть до этого дело. Хмыкаю и собираюсь выложить это в лицо Рыцарю Морковке, и тут он говорит:

— Погоди. Я искал тебя не ради этого. Вернее не только ради этого. Госпожа Венейг… она просила найти тебя, чтобы попросить прощения. Она хочет хоть немного загладить свою вину и предлагает тебе любую помощь, понимаешь? И… она хочет, чтобы ты была счастлива.

Да она этого всегда хотела. Они этого все хотели. Тетушка, дядюшка, кузина Лэйси. Чтобы я была счастлива. Среди приёмов, салонов и чаепитий. И душных прогулок в коридорах у замшелого короля Дайрана Восемнадцатого.

Мы тебя переделаем, вывернем твое нутро, а ты потом будешь так благодарна и счастлива по нашим рецептам, деточка.

— Передай ей, что я зла не держу. И что я счастлива.

— Что?

Поднимаюсь, выскакиваю из загона, пока Его Светлость не перебудил своими орами яприлят. И ещё полпитомника. Иду себе по дорожке с прицепившимся хвостом — рыжим и возмущённым.

— Мелони… ты что, всерьёз? Ты не хочешь даже увидеться с ней… поговорить с ней, успокоить её?

— Ты и успокой. У меня это плохо выходит.

— Дом Драккантов…

— В вир болотный. И дом Венейгов туда же.

— Мелони, она больна…

— Она больна, дядька помер, я поняла.

При мысли, что придётся тащиться обратно в поместье Вейгов, слышать бессвязный бред тетки, улыбаться ей и давать обещания на смертном одре — чуть не выворачивает.

— Можешь её в лобик поцеловать. Денег её мне не надо, так и скажи. Слушай, ты вообще долго еще за мной таскаться собираешься, а? Работы куча.

— Мелони…

Торможу у загона серной козы и разворачиваюсь, стиснув кулаки.

— Я должна обрыдаться от счастья и на шею тебе кинуться? Ты приперся от чертовых Венейгов! Я оттуда мечтала убраться — и убралась, а ты припёрся и тащишь меня назад. И затираешь мне про Права Рода, тётку и всё эту дичь, да мне наплевать на это всё! И на тётку, и на кузину, и особенно — на Права Рода, не собираюсь я туда возвращаться!

Орать не ору, а то звери взволнуются. Шиплю слова в растерянное лицо из прошлого, мантикоры бы его взяли.

— Попробуешь меня туда силком затащить или под снотворным — я тебя…

— Ткнёшь ножом, — подсказывает Морковка. — Я не настолько забыл, какая ты.

Бракованный товар — так, вроде, говорила мамаша Оттона-подонка, когда приходила к тетке обсуждать помолвку.

Только вот Его Светлость таращится в осеннюю темноту с паскудным романтичным обожанием. Всем своим видом говоря: у-у-у-у, я ни за что тебя не оставлю, сколько ни отталкивай, и вообще, ты вся в моем сердце.

От этого прямо жутко.

— И думать забудь насчет свадьбы, ясно? Не собираюсь за тебя… вообще не собираюсь. Наплюй на свой… что у тебя там, обет? Хочешь — можешь жениться хоть на Арианте, понял?

— Н-на королеве Айлора?!

— На нашей серной козе.

Проснувшаяся Арианта требовательно бодает загон изнутри. Я пытаюсь пойти дальше. Принцесска загораживает мне путь. С праведногневным выражением на лице.

— Ты что, меня не слышишь? Сестра твоего отца умирает и хочет только проститься с тобой. Твой род и род Венейгов — два самых знатных рода Крайтоса — могут рассчитывать только на тебя! Я наконец-то нашёл тебя через шесть лет — а ты отсылаешь меня обратно? Что с тобой такое, Мелони?! Это из-за… этой женщины?

Принцесска — знатный чушеносец, только дай ему волю — заговорит меня до смерти. Правда, он малость обалдевает, потому что мимо него неспешно проходит Морвил. Его Светлость провожает его хвост взглядом.

— Это что… алапард? Нет, Мелони, постой. Я шесть лет тебя искал, нахожу в этом ужасном месте… И ты заявляешь мне, что тебе на всё плевать и ты счастлива? И думаешь — я этому поверю? Единый, как ты вообще очутилась в этом месте… и в этом виде?

Это он про причёсочку, видать. Или, может, про шрам. Да не, еще на куртку таращится. И на заляпанные грязью сапоги.

Прекрасную деву, кажись кто-то заколдовал и превратил в чудовище. Срочно требуется расколдовывающий поцелуй. Вон, Рыцарь Морковка уже и вперед подался. Вдруг, если меня чмокнуть, я вся просияю красотой, прозрею, заору «К мантикорам питомник!» и стану настоящим Драккантом.

— Я сюда пришла сама. А теперь отойди с дороги, пока я тебе не прописала как следует.

Протискиваюсь мимо, иду к мантикорьему загону.

Можно было бы ему рассказать, конечно… только вот что он поймёт.

А ещё от этой памяти у меня вечно башка гудит. Потому что и тогда она у меня прямо раскалывалась.

И ноги вязли в грязи, когда я шла от вира с волчонком на руках.

Это тоже была Луна Глубинницы, и Водная Сестра решила показать свою стихию. С неба хлынуло море, и от вира я чуть ли не плыла. Дар ничего подсказать не мог. Во-первых, руки у меня были заняты израненным игольчатником. Во-вторых, башка гудела.

А ещё я в первый раз тогда убила человека. Хотя он не особо был человеком.

Паскудный живодёр-пират решил поразвлечься и показать на привязанном волчонке мастерство клинка. Он пообещал мне голову снести с плеч, когда я помешала. Только вот не смог — то ли потому, что был пьян, то ли мой атархэ оказался быстрее. Всё-таки рассёк висок