Тонущие - Ричард Мейсон

И снова меня спасла Камилла, предложив посмотреть подарки.

— Элла, дорогая, — позвала она с дивана, — ты разве не умираешь от желания поглядеть, что тебе сегодня преподнесли?

— Ну конечно умирает, — улыбнулась Памела.

Я почувствовал, что это мой шанс, и, когда Элла начала было протестовать, присоединился к общему хору, весьма своевременно поддакнув:

— И мы тоже.

— Так почему бы нам не открыть их прямо сейчас, душа моя? — подал голос Стэнхоуп.

На лице Эллы читались сомнения.

— Полагаю, можно открыть, — согласилась она.

— Тогда давай, — решительно высказалась Памела, встала и предложила нескольким гостям, еще не успевшим разъехаться: — Вы не откажетесь подняться наверх? Подарки находятся в Голубой комнате.

И со смехом, взяв будущего зятя под руку, она направилась к лестнице. Александр в сопровождении Камиллы последовал за нею, в кильватере тащилась хозяйка виллы в Биаррице. Какой-то толстяк-родственник, единственный из гостей продолжавший сидеть в гостиной, уснул в кресле.

Мы с Эллой остались наедине.

— Итак, — произнес я торопливо, тоном, в котором прорвалось все раздражение, накопившееся за ленчем, — вот он какой.

— Кто?

— Ваш остров.

Элла не ответила. Родственник в кресле тихонько захрапел.

— Вы это имели в виду, когда говорили, что события оказались сильнее вас?

Несколько недель кряду я провел, подавляя в себе тоску и волнение; вся накопленная эмоциональная энергия бурлила сейчас во мне, толкая на бесшабашно храбрые поступки.

Элла резким кивком указала на лестницу.

— Я не понимаю, о чем вы, — промолвила она, ставя ногу на первую ступеньку.

— Разумеется, вы не понимаете. Я забыл: в нашей стае рыб никогда нельзя признаваться в том, что сказал что-нибудь всерьез. — В голосе моем звучал сарказм, и я видел, что ей от него не по себе. — Особенно если признание сделано не тому, кого мы знаем с детства.

— Не говорите мне про стаи рыб.

— Почему?

— Потому что это тривиальная метафора.

— Хорошо, тогда я спрошу вас прямо. Что, черт возьми, вы делаете?

— Выхожу замуж за человека, которого люблю, Джеймс.

Голос Эллы звучал фальшиво, и мы оба это заметили.

— В любом случае, — прошептала она с нарастающим гневом, — я не понимаю, какое вам-то дело до того, счастлива я или нет?

— Это мое дело, потому что вы доверили мне его.

— Сожалею, что была с вами откровенной.

— Неправда.

— Что, простите?

— Я сказал: неправда. Когда мы впервые встретились там, в парке, вы искали решение. Мне кажется, вы хотели, чтобы я помог вам его принять.

Я поступил очень мудро, не высказав своих вольных предположений касательно причин поступка Эллы: без них мои слова оказались верными по сути и она не стала возражать.

— А потом, когда объявили о вашей помолвке, — продолжал я уже мягче, — и события действительно вышли у вас из-под контроля, вы сочли, что выхода нет, и сдались. Используя вашу собственную формулировку, вы решили, что проще плыть по течению, чем против него.

— Тсс, — шикнула она, — вас услышат.

Я продолжал, понизив голос:

— Однако даже сейчас вы презираете себя за слабость, да?

— Как вы смеете!

— Так скажите, что не презираете. Скажите, что вам нравится это дурацкое платье, в котором вы выглядите как девочка, не способная выбрать наряд и одеться самостоятельно. Скажите мне это, — заключил я с торжеством, — и я пойду в Голубую комнату и буду вежливо пялиться на подарки по случаю вашей помолвки и не стану вам больше докучать.

Она молча взглянула на меня, и я, испытывая при этом смесь ужаса и облегчения, увидел в ее глазах слезы.

— Скажите мне, — не унимался я, — и я уйду. — Я чувствовал свою правоту, и она придавала мне уверенности. — Скажите, будто вы не можете себе представить, что когда-нибудь полюбите кого-нибудь больше, чем любите Чарльза Стэнхоупа, и я уйду. Даже не попрощаюсь, если хотите. Просто уйду — и все.

— Ничего такого я вам не скажу, — ответила Элла, пытаясь держаться с достоинством. — Но вам все равно лучше уйти.

— Не раньше, чем вы объясните мне почему, — возразил я, снова переходя в наступление. — Пожалуйста, удовлетворите мое любопытство. Скажите, почему вы выходите за него замуж?

Уверенный в том, что знаю ответ, я ждал, пока она не сдастся и сделает желанное признание. Я был разочарован. Элла выпрямилась в полный рост и бесстрашно заглянула мне в глаза.

— Элла, дорогая! — донесся сверху визгливый голос.

— Ну давайте, — настаивал я, — скажите мне.

Элла мотнула головой, будто отбрасывая все сказанные мною слова, и сделала видимое усилие, чтобы взять себя в руки. Заговорила, и голос ее звучал спокойно и властно.

— У вас нет права требовать от меня ответа. Вы — гость в доме моих родителей. У вас есть определенные обязательства. Выполните их, я буду вам очень признательна, если вы поступите так, как я прошу вас.

— О чем вы?

— Я хочу, чтобы вы пошли и поблагодарили мою мачеху за чудесный прием, — произнесла она ровным тоном. — Потом проводите Камиллу домой, проследите, чтобы она добралась до входной двери без приключений, и сами тоже отправляйтесь к себе. Забудьте о моих метафорах, забудьте все, что я сказала вам в парке, забудьте о нашем разговоре у Бодменов. Отнесите все это за счет смущения, которое испытывает девушка накануне помолвки. За счет чего угодно, только прекратите задавать мне эти вопросы.

— Элла! — На сей раз ее окликнул мужчина. Я услышал, как скрипнула ступенька, — человек, чью походку я узнал, спускался по лестнице. — Элла, милая, куда ты подевалась? — Голос Стэнхоупа звучал весело и жизнерадостно, как всегда.

— Надеюсь, вы меня поняли.

Наши глаза встретились.

— Пожалуйста, Джеймс, — сказала она, и выражение ее лица, тон — все поменялось. — Не сейчас.

Увидев в моем взгляде огонек надежды, она добавила торопливо:

— Нет, никогда. Что сделано, то сделано.

— Еще не поздно. У вас вся жизнь впереди. Провести ее всю на острове, куда вас забросило течением, вместе с Чарльзом Стэнхоупом — не слишком радужная перспектива.

— Не говорите мне об островах.

— Почему? Это же ваша формулировка.

— Я уже сказала вам. Метафора слишком тривиальна.

— Зато, думаю, по-прежнему весьма выразительна.

— Думайте что хотите, — прошипела она не без раздражения.