Метро 2033: Край земли. Затерянный рай - Сурен Цормудян

– Чаю-то? – Вестовой из Вилючинска, в соломенном сомбреро и с баяном за спиной, улыбнулся. – Да кто же откажется?

– Ну, вон чайник. Вон кружка. Вон хвоя. Заваривай и садись, – кивнул Андрей и отпил из своей кружки.

– А чего тут так мочой попахивает, а, Жар? – спросил вестовой, подойдя к соседнему столу и заваривая себе кедровый чай.

Андрей обернулся и посмотрел через плечо на большую деревянную будку, сооруженную в дальнем углу помещения. В будке имелась низенькая дверь и несколько маленьких окошек с мутным красным стеклом. Запах явно шел оттуда, хотя это вовсе не туалет.

– А ты не принюхивайся. Чай пей да рассказывай.

В класс вошли еще двое. Женя Горин и крупнотелый Александр Цой, как всегда в черной бандане с черепами и двумя жгуче-черными косами. В одну сплетены длинные волосы на затылке, в другую косу превращена того же цвета борода. Нижняя часть бороды-косы была обжата серебряным перстнем с черепом.

– О, Рубаха! Здарова! – воскликнул Цой и так хлопнул гостя по спине своей ручищей, что тот расплескал почти половину содержимого кружки. – Дай баян поиграть!

– Не дам, только починил, – запротестовал Рубаха.

– А чего ты его все время с собой таскаешь?

– Ага, оставлю в тарантайке, так ваша детвора опять его утащит и меха порвет…

– Кстати, – заговорил Евгений, – насчет детворы. Если ты еще раз, проезжая мимо детского садика, будешь петь свои похабные частушки, я тебе не только меха порву, но и задницу. Договорились?

Сказав это, Горин с улыбкой посмотрел в глаза гостя и, взяв чайник, долил в его кружку кипятка, немного переборщив и плеснув на ладонь.

– Тс-с-с, а-ай! – Рубаха принялся растирать ужаленную кипятком руку. – Пардоньте, ребята. Неужто я так громко пел, что детишки слышали?

– Ты, сучий потрох, так орал, что тебя, небось, в Паратунке слышно было, – покачал головой Женя.

– Ну, ай эм сорри, чё. Учту на будущее.

– Давай рассказывай уже, – нахмурился Андрей.

– Ну, я и говорю, – Рубаха, наконец, уселся за стол, обхватив кружку ладонями. – Старик Антифеев помер, но наследников у него не осталось. Ну, мы, как говорится, по закону о перераспределении имущества и ресурсов провели ревизию его вещей. А там, значит, не хватает топора, с полсотни патронов к охотничьему ружью, сотни наконечников для стрел, трех канистр керосина… Но, главное, почти все пищевые запасы на зиму исчезли. Думаем – как так? Начали шерстить соседей. У одного и нашлось все это добро. Сердюков, паскуда, покойника обокрал. Короче, будет суд. Ну, по закону, один из вас должен входить в большое судейское жюри.

– Про законы нам можешь не напоминать. Мы же их и писали, – кивнул Жаров. – Когда суд?

– Послезавтра. Я приеду за вами, нет проблем. Так кто поедет-то?

– Это мы решим позже, – сказал после очередного глотка Андрей. – Рассказывай дальше.

– Так-с. Ну, дальше, значит, экспедиция с Паратунки вернулась. Людей там, как и в позапрошлом году, нету. Но и с водой минеральной все в порядке. Набрали пару кубов. Вам привезли вот, немного. Однако, следы там были.

– Что за следы?

– Вроде как стоянка была. Группы людей. Похоже, что весной. Костерок, отхожее место. Несколько дней там вроде перекантовались и ушли. Судя по следам. Короче, бродит какая-то горстка людей в сопках, видимо. А может, и сгинули уже, кто их знает. Но у нас никаких пришлых давно не было. Уже лет пять как, когда последние отшельники с дальних поселков перебрались к нам.

– А чего уходить им оттуда? Место-то там райское, если с водой все в порядке. Может, и их медведь спугнул? – спросил Цой.

– Там не было следов медведя, – вздохнул Рубаха. – Но вот другого зверя были.

– Какого, другого?

– Тут уж я без понятия. Да и все в догадках репы морщат. Вероятно – хищник. И очень большой. А когти у него… Этот наш супермедведь просто обосрется при встрече. Ну, короче, Сапрыкин, ученый наш мутный… Помните ведь его? Он еще предсказал озоновые дыры и меланому от них, да падеж урожая. Вы еще после этого запретили всем загорать на пляже…

– Помним, конечно, – кивнул Андрей. Непонятно, шутил ли так странно Рубаха либо был настолько глуповат? О тайных делах квартета и Сапрыкина давно ходили слухи. Еще со времен уничтожения банд. – Так что Сапрыкин?

– Да он все теории строит насчет зверей этих. Очень хочет поглядеть на следы нашего медведя.

– Зачем?

– Ну, того зверя следы он видел. Вот и сопоставить хочет. А про теории свои все молчит, пень старый. Говорит – «рано делать преждевременные выводы без достаточного эмпирического материала». Ей-богу, эти его фразеологические завороты похуже моих частушек будут.

– Кстати, я тоже думаю, что надо снарядить хорошо вооруженную группу и напасть на след медведя, – сказал Евгений. – А при случае и покончить с ним. А то если мы его ждать будем здесь, то придется усилить посты, а это отвлекает людей с работ. И сколько так ждать будем? Год, два?

– Ладно. Тоже решим, – вздохнул Андрей. – Кстати, Гора, как насчет поучаствовать в судебном заседании? Заодно эту тему с Сапрыкиным перетрешь. Пообщаешься с тезкой.

– С тезкой?

– Его тоже Евгением величают. Забыл, что ли? Что скажешь?

– Я не против, – пожал плечами Горин.

– Тогда решено. Слышь, Рубаха?

– Чего?

– Женя Гора судьей от квартета будет. Понял?

– Понял.

– А чего вы привезли сегодня?

– Да конский волос, зерно, вяленых мидий и пустые пластиковые бутылки. В некоторых вода минеральная.

– Ну, топайте с этим к нашему снабженцу. Получите причитающееся на обмен.

– Лады. – Баянист допил большим глотком чай и, махнув рукой, вышел.

Саша Цой проводил его взглядом и поморщил нос:

– А чего тут так мочой воняет, кстати?

– Как же вы достали уже! – раздался недовольный рык из той самой деревянной будки. Голос принадлежал Никите Вишневскому.

– О, Никитос, ты вернулся?! – радостно воскликнул Цой.

– Да, чтоб тебя. Вернулся. Я пленки проявляю.

Когда-то в воинских частях и на самом заводе были огромные рулоны черно-белой фотопленки для служебного пользования. Потом наступили времена расформирования частей, а позже и времена цифровой фотографии. Тяжелые рулоны оказались никому не нужными. Ну, или почти никому. У некоторых флотских мичманов имелась странная привычка таскать домой все, что может пригодиться в хозяйстве, и все, что не может, кстати, тоже. Спустя годы после катаклизма и первого смутного времени у одного из местных военных пенсионеров, который позже оказался участником банды и был ликвидирован приморским квартетом, в гараже оказались с десяток рулонов на несколько тысяч кадров каждый. Сам Никита Вишневский фотографией увлекался с детства и решил, что вести фотохронику их новой жизни просто-таки жизненно необходимо, как и вести летопись. Благо, старые пленочные фотоаппараты тоже имелись. И с фотопленкой никаких проблем. Вот с фотобумагой все сложнее. Ее не было совсем. А химикаты для проявки и закрепления кадров на пленке Никите приходилось изготавливать самому. Именно составом этих самодельных химикатов и обусловливался характерный запах мочи.