Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма - Александр Логачев

Но капитан давно не смотрел в ту сторону. Он увел огненную руку дальше, ощупывал ее кистью укрытия за стволами и в снегу. Еще один финн, пытавшийся, видимо, отползти вглубь леса, не выдержал надвигающегося шипения и треска, вскочил. Огненный выплеск дотронулся до низа его штанов, зажигая на них полукружья. Финн панически метнулся в сторону, упал, поднялся, молотя руками по штанам. И снова упал, но уже от вошедшей в тело винтовочной пули. Огнеметную атаку поддержали огнем из стрелкового оружия бойцы, лежавшие за колесами машин и прятавшиеся за бортами кузовов.

Наконечник дрожал в руках капитана, сотрясал их давлением, под которым резервуар выплевывал закаченную в него смесь.

А потом финская засада с этой стороны леса пришла в движение по всей ширине. По засаде, как искра по бикфордову шнуру, побежала паника. Никто не хотел гореть заживо. И мало кто хладнокровно уползал, большинство вскакивали и неслись, раскрывая себя и подставляясь под винтовочный и пулеметный огонь. Спасались, уже не думая, достанет до них струя пламени или нет, хватит на них запасов горючей смеси или не хватит. Бежали, а их догоняли пули.

С одной стороны финская засада была отброшена и частично уничтожена.

Станет ли дожидаться вторая сторона засадных тисков, когда их позиция подвергнется огненному поливу? Капитан надеялся, что не станет. Ведь не могут они знать, что нет второго огнемета в колонне.

А огненно-черная рука укоротилась вдвое и продолжала укорачиваться, словно усыхая, бесполезно поливала сейчас снег между лесом и колонной. Жидкость закончилась. Однозарядный огнемет отхаркнул остатки смеси на обочину дороги и затих.

Капитан свесил наконечник на ту сторону борта и прислонился к борту по эту сторону, устало опустившись на пол. Руки дрожали от запястий до плеч. Пальцы скрючило судорогой. Не пошевелить. В кузове припахивало керосином.

Руки отходили, а капитану только оставалось ждать и слушать.

Сначала замолкли минометы. Их могли переносить на другое место, могли подвозить боезаряды или их запас мог закончиться, но вот перестали бить два пулемета. Потом замолчали все пулеметы и реже стали автоматные и винтовочные выстрелы. Наконец лес затих. Стало ясно — финны отошли.

1

Главнокомандующий финской армией Карл Густав Эмиль Маннергейм прибыл в Виипури[11] в прекрасном настроении и в сопровождении офицеров штаба.

Можно сказать, прекрасное настроение и подвигло его совершить эту скорее не инспекционную, а разгрузочную для души поездку. И, конечно, полезную для дела поездку. Не стоит забывать, что лицезрение главнокомандующего должно поднять боевой дух его солдат. Хотя в чем в чем, а в боевом духе своих солдат он не сомневался. Они сражаются на своей земле, они сражаются за свою землю, они слишком не хотят жить под коммунистами.

Офицеры штаба, чуткие к настроению начальства, вели себя сегодня раскованно, не делали задумчивых, напряженных лиц. Они позволяли себе громче обычного переговариваться и даже шутили. Правда, одного шутника Маннергейму пришлось осечь. Некий майор из адъютантов сострил насчет того, что русские иваны должны платить финнам деньги за то, что те учат их воевать. Шутка предназначалась другому адъютанту, но маршал услышал. Слова принес к нему порыв ветра. Но, разумеется, услышанное не испортило настроение Маннергейму. Он же не какая-нибудь кисейная барышня, чтобы его настроение зависело от порыва ветра с чьими-то словами. А такие умонастроения надо рубить, как камыши шашкой. И Маннергейм, подойдя широким, не знающим сомнений шагом и нависнув над шутником, которого одинаково превышал в росте и звании, отчетливо, раздельно, не повышая голоса произнес:

— Я, как вы должно быть знаете, молодой человек (услышав, что маршал обратился к нему как к гражданскому, майор побледнел), был генерал-лейтенантом русской армии. И я горжусь этим. Я учился воевать у русского солдата. У Ивана, как вы его изволили назвать. Если вы думаете, что тогдашние воевали тогда хорошо, а нынешние разучились, то вы ошибаетесь. В вас вселяют восторги наши победы, я понимаю. Но у русских такая национальная черта — они учатся через собственные мучения. К сожалению, очень быстро учатся. И дай вам бог на себе не испытать, как умеют воевать Иваны.

Выслушав отповедь, майор поднял взгляд с финского льва в круглом венке на шинельных пуговицах маршала на лицо маршала.

— Прошу меня простить, господин главнокомандующий, но я разговаривал не с вами.

— Ха, — барон Маннергейм обвел взглядом всех, кто прислушивался к их разговору, а прислушивались все. Вернул взгляд на дерзкого адъютанта. — Приношу свои извинения, майор.

Раздался всеобщий выдох. А Маннергейм, слегка улыбаясь, шел уже дальше вдоль линии окопов третьей линии укреплений. Третий, последний, тыловой рубеж «линии Маннергейма» начинался здесь, перед Виипури, и тянулся на северо-восток до озера Вуокса. Русскими не преодолен пока и первый рубеж. Полученные сегодня известия позволили маршалу, который до начала войны честно заявлял в правительстве, что его армия не продержится дольше двух недель, надеяться на самый лучший исход. На то, что в ближайшее время можно будет возобновить переговоры с Москвой и заключить мир на выгодных для Финляндии условиях, уступив всего лишь остров вместо полуострова Ханко. Зато так и не уступить первый рубеж обороны. А здесь, под Виипури, ничто так и не нарушит этой тишины.

Маннергейм остановился. Внизу, курчавыми волосами на теле альбиноса тянулись ряды колючей проволоки, выходя из леса и скрываясь в лесу. Снежную целостность нарушали также противотанковые рвы, надолбы, борозды траншей и видимые только отсюда, сверху, трапециевидные входы в доты и дзоты. А сколько всего не видно с этой прекрасной точки обзора! Подземные ходы, соединяющие огневые сооружения, двести подземных казематов. Не доступно глазу, не могущему проникнуть под покрывало из гранита и земли, устройство дотов и дзотов, а некоторые из них — просто чудо инженерной мысли. Чего только стоят, скажем, многоэтажные доты с пушечными и пулеметными амбразурами, закрывающимися бронеколпаками. А в этом месте под Виипури сама природа помогала защитникам города. Как, допустим, танки и люди смогут преодолеть тот скалистый, едва не прямоугольный обрыв под огнем артиллерии и пулеметов? Это невозможно.

Маршал развернулся и сбежал вниз по естественной лестнице из валунов, покрытой естественной же ковровой дорожкой из снега. За ним устремились офицеры штаба. Мимо отдавшего честь часового Маннергейм прошел в дот, служивший также и полевым штабом. В нем сейчас прихода маршала ждало командование третьей и пятой дивизий, обороняющих Виипури.

Через пять минут главнокомандующий открыл совещание. (Маннергейм единственный из всех присутствующих обходился без знаков различия на мундире. Зачем они ему, когда его и так знает в лицо вся Финляндия). Начать маршал решил с того, чтобы поделиться частью своего хорошего настроения. Вернее, частью того, что сделало это настроение. Прекрасные известия пришли из Франции. Генерал Гамелен через несколько дней представит премьер-министру Даладье записку о высадке морского десанта под видом добровольцев в районе Петсамо[12], захвате города и дальнейшем его использовании как перевалочной базы англо-французских сил.