Музыка ночи - Рут Уинд

Главные новости тем летом, казалось, сосредоточились на трех вещах: скандал, связанный с растратой, исчезновение молодой женщины и война во Вьетнаме. Каждую неделю целая страница посвящалась солдатам, служившим в армии — на Окинаве, в Германии или других местах, названия которых она почти забыла. В основном новости поступали из самого Вьетнама: "У Питера Стру опять проблемы с ногами, Джек Маки прислал матери прекрасный шарф из Сайгона".

Сидя в тихом библиотечном зале и ощущая запах пыли, Элли почувствовала, как ее восприятие времени и места странным образом переменилось. Вьетнам был давним событием, печальной, ужасной ошибкой. В отрывочных воспоминаниях он ассоциировался у нее с транспарантами и девушками, которые вставляли в оружейные дула цветы. Но здесь были имена и фотографии парней, моложе ее на десять лет, посылавших письма домой из далеких джунглей своим матерям и подружкам, и газета печатала новости с такой помпезностью, которая скорее подошла бы Второй мировой войне.

Испытывая некоторую неловкость, Элли поставила подшивку на полку вместе с остальными, которые сегодня просматривала. Миссис Нэнс, как будто ожидая ее, взяла со стола тяжелую связку ключей.

— Закончили на сегодня?

— Да, спасибо. Ничего, если я оставлю все это здесь на ночь? Я должна встретиться кое с кем утром, но могу прийти после обеда. Они не помешают?

— Господи, нет, конечно. Можете оставить все хоть на неделю. Никто сюда особо не приходит.

Элли улыбнулась и подняла руку, прощаясь. Спускаясь по железным ступеням, она не могла отделаться от мысли, что же ее хиппующая мамочка делала в городе, который так явно выступал в поддержку войны. Что притягательного она могла здесь найти? Еще одна загадка.

Но этой загадке придется подождать. Вдруг как-то сразу Элли почувствовала, что безумно устала и хочет заняться чемто другим, не связанным с прошлым, полным тайн. Интересно, есть ли в городке магазин видео, где она могла бы взять напрокат видеомагнитофон и несколько кассет с современными комедиями?

Идея показалась ей гораздо более заманчивой, чем следовало бы, принимая во внимание объем работы, который предстояло проделать. Она заключила договор сама с собой — если она будет работать всю эту неделю по вечерам, то к выходным выяснит насчет видика и устроит себе настоящее воскресенье. Притворится, будто она находится где угодно, только не в сотне миль от дома, в поисках ответов на вопросы, и при этом вовсе не уверена, что хочет их найти.

ВЛЮБЛЕННЫЕ

Когда она впервые увидела его, он смеялся. Что-то в этом звуке задело ее, это был смех, полный неудержимого веселья, чистого удовольствия, такой щедрый, что она немедленно обернулась, чтобы посмотреть, кто может смеяться так самозабвенно.

И когда она увидела его, человека, который так смеялся, сидя в полумраке со своими друзьями, он показался ей таким же золотым, как звук его смеха. Его волосы поймали последний луч заходящего солнца, и красноватые искорки в темноте сверкнули как огонь Волоски на его руках были такого же оттенка, что заставило ее подумать об Адонисе.

Она понимала, что нельзя так глазеть, но почему-то не могла заставить себя отвернуться. Он, должно быть, почувствовал ее взгляд, потому что повернул голову и посмотрел прямо на нее, улыбка все играла на его губах, а потом погасла.

Он быстро отвел взгляд, снова посмотрел на нее, и теперь наступила ее очередь наклонить голову, отвести взгляд, устыдившись, что она посмела даже на одну минуту лишить мир этого совершенного смеха.

Но не в силах отказаться от одного, последнего, взгляда, она подняла глаза и обнаружила, что он с улыбкой приближается к ней. Как будто он знал ее, как будто ждал, когда она появится.

Блю устал. Пыль и пот образовали какую-то липкую корку на его шее, а его руки были покрыты грязью. В системе разбрызгивания для одной из оранжерей лопнула главная труба сегодня утром, и они не могли обнаружить прорыв до середины дня. Блю с Маркусом наконец нашли его в заболоченном месте за оранжереей, но запаять трубу удалось не сразу.

Маркус посмотрел на заходящее солнце и гаечный ключ выскользнул у него из рук.

— На сегодня мы сделали все, что могли, парень Давай не будем ничего планировать на вечер, а завтра поутру сразу приступим к делу.

Блю кивнул, сдаваясь.

— Есть какие-нибудь идеи? Ты здесь самый большой специалист по технике.

— Только не сейчас. Думаю, тебе просто придется эту ночь следить за детками. — Он отер лоб запястьем, оставив на темной коже полосу светло-коричневой грязи. — Я утром заеду к Шумейку, куплю несколько колен.

— Черт побери!

Детки, о которых говорил Маркус, были прихотливыми орхидеями и являлись частью экспериментальной работы, которую Блю проводил, чтобы выявить более эффективные способы их проращивания. Для того чтобы исследование увенчалось успехом, условия должны были полностью копировать тропический лес, а поломка могла задержать все на несколько месяцев. Мысль о потерянном времени просто убивала его. Он уперся руками в бедра.

— Ну что ж теперь поделаешь.

— Да. — Маркус со стоном поднялся на ноги и потянулся. — Я потащусь домой и приму душ. Сегодня вечером у меня встреча с городским советом по поводу памятника.

Блю кивнул.

— Планируешь открыть его четвертого июля?

— Пока да, — ответил Маркус. — Буду рад, когда это все закончится.

— Еще бы.

— Да. — Маркус смотрел куда-то далеко, за линию горизонта, может, в лица тех, чьи имена будут выбиты на памятнике. Одним из них был брат Блю, убитый в Сайгоне в последние дни войны. — Эта женщина только что подъехала, если тебе интересно.

Блю, взглянув через плечо, обнаружил, что Элли выбирается из машины, и мурашки пробежали у него по позвоночнику. Он ничего не понимал. Четыре года он обращал внимание на женщин только тогда, когда у него уже не было сил терпеть. И вот появляется она, настолько не в его вкусе, что могла бы быть мальчиком, а он думает о ней весь день.

Элли не видела их, и Блю не стал привлекать ее внимания.

— Давай на этом и порешим, — устало проговорил Маркус.

— Ты иди. Я позабочусь обо всем.

"Он будет только рад занять себя, чтобы не думать об… — Блю покрутил головой… — о разных вещах. Не думать о таком".

— Не стану спорить. Увидимся завтра утром.

Блю долгое время не двигался с места, ощущая смертельную усталость из-за того, что долго выбрасывал лопатой мокрую землю из ямы. Грязь у него на шее стала трескаться, когда он пошевелился, а запястья покрывала жидкая глина.

Только мысль о вянущих растениях заставила его приняться за дело. К тому времени, как он закончил проверять температуру, устанавливать затемнение и увлажнять стены оранжереи изнутри при помощи шланга, у него уже не оставалось никаких мыслей. И это было хорошо. Он намеренно не смотрел в сторону домика, хотя и слышал, что там звучала музыка, что-то тихое и задушевное, неразличимое в вечерних сумерках.