Сбежать от Питбуля и Булочки - Янка Рам

— Чего ждём? — смотрю требовательно на неподвижную Асю, снимая с себя рубашку.

— Я не буду раздеваться, — опускает она взгляд.

— Почему?

— Не буду.

Вот дурочка!

— Ты в бассейн ходишь? На пляж?

— Хожу иногда.

— Тоже самое. Давай-давай… Мне с тобой долго нянчится некогда. Я спать хочу.

Дёргаю ремень, она с ужасом следит за этим жестом.

— Угомони свои фантазии, ты мне абсолютно неинтересна, как женщина.

Вру. Да, вру. Синица — красавица. Я залипаю на неё, заглядываюсь. Но зачем пугать еще сильнее? И поэтому, я оборачиваю бёдра простыней. Потому что сейчас она разденется и моё голодное тело обязательно среагирует. А она и так боится…

— Давай, Ася. Там под сотню градусов, и не до домогательств.

Подхожу, снимая с её плеч шубку. Вкладываю в её руки простыню. Отворачиваюсь. Но взгляд сам отыскивает тоненькую полоску зеркала на стене.

Сглатывая ком в горле, наблюдаю, как отвернувшись к стене, она стягивает кофточку, юбку…

Горячая волна идёт по телу, сбивает дыхание и вынуждает размять плечи, хрустнув суставами. Ррр… Хочу.

Ладно, не пялься Касьянов. Мало ли чего ты хочешь? Изменяю фокус зрения, переводя взгляд на отражение в зеркале своего лица. Вздрагиваю, прикасаясь к скуле. Отпечаток губ. Точно такой же, как на лице дочери.

Ты целовала меня, Синичка, пока я спал?

Закрывая глаза улетаю в неконтролируемо нахлынувшую фантазию о том, как ловлю её нежные губы своими. Пульс ускоряется, горло перехватывает.

Стоп… Стоп.

Делаю глоток чая из кружки. Оборачиваюсь. Ася поспешно, закрепляет край простыни над грудью.

Белье не сняла. По плечам — бретельки. Я собственно и не ждал, что снимет. Девочка стеснительная…

Открываю дверь парилки. Прихватываю со стены веник.

— Пойдём.

Глядя на то, как движутся её бёдра под простыней ещё раз прикасаюсь к скуле.

Аришу — ладно. Меня зачем?

Догоняя, придерживаю за талию, притягивая спиной к себе. Пискнув, сжимается. А у меня мурашки по затылку от этого касания телами.

— Что за беспредел на моей скуле, м, Синичка? — шепчу ей в ушко.

Выкручиваясь из моих рук, пятится, с возмущением глядя на меня.

— Потому что мне показалось, что Вы нормальный! А Вы — злой! Так что — не считается!

Надменно вздергивает подбородок.

— Можете стирать!

Ухмыляясь, ловлю её, сжимая в кулак простынь на груди. Дёргаю к себе от стенки печи.

— Обожжешься.

Ааа… Фак! Как же меня ломает от её близости в этом сомнительном месте. Облизываю моментально пересохшие губы, закрывая на мгновение глаза. И едва удерживаю себя от порыва впечатать её в стену. И…

— Отпустите.

Глядя ей в глаза, сдергиваю простынь.

— Что Вы делаете? — прикрывает себя руками, обнимая за плечи.

— Сейчас буду бить, — демонстрирую веник. — Я же злой.

Расстилаю её простыню на настил.

— Добро пожаловать в пытошную!

****************************************

Ася

Что ж так жарко? Воздух обжигает рот при дыхании.

Пытаюсь себя настроить, что я в купальнике, чтобы не провалиться сквозь деревянный пол от нескромных взглядов Питбуля. А взгляды такие нескромные, что я не могу дышать равномерно, путаясь во вдохах и выдохах.

Это наверх надо, да? Никогда не была в бане. Встаю на лавочку, как на ступеньку и присаживаюсь, вспоминая из фильмов, как выглядит эта банная процедура.

— На живот ложись.

Эх, ладно… Заболеть мне сейчас и правда последнее дело.

Послушно ложусь вытягиваясь на простыне. Надеюсь, это не больно.

Касьянов опускает веник в красивое деревянное ведёрко. Запах в бане меняется. Насыщенно пахнет веником.

Мой взгляд прилипает к мощным плечам Питбуля. Кожа лоснится от жара, мышцы под ней двигаются.

Прогибает спину, хрустнув позвонками. Спина у него как у атлета, треугольником и каждая мышца прорисована, хоть анатомию изучай. За такой спиной стоя, можно ничего не бояться, наверное. Ох…

Разворачивается, брызгая веником на угли. Всё шипит.

— Жарко… — жалуюсь я.

— Да, перестань, баня едва нагрелась.

Выливает ковш воды на раскалённые угли. Резкое шипение и всё обволакивает паром. Ноздри горят. Меня обжигает со всех сторон!

В панике пищу.

— Терпи, Синичка! — горячий веник внезапно ложится мне на плечи.

Задохнувшись, сжимаюсь. Но он не бьёт, только слегка двигается по спине вниз. Это неожиданно приятно. Получаю несколько лёгких шлепков по спине. Не больно!

Растекаюсь, как желе на солнышке, закрывая глаза. Неожиданно прилетает чувствительно по ягодицам.

Дергаясь, возмущено поднимаюсь на локтях. Но Питбуль властно припечатывает меня ладонью обратно.

— Это тебе за капроновые колготки в декабре.

Ещё один удар.

— За короткие шубки!

Ещё!

— За побеги с голыми ногами… — лупит меня. — За украденные деньги.

— Я одолжила! — возмущённо поднимаюсь опять.

Но снова оказываюсь втрамбованной в доски.

— Нет, за деньги тебе, пожалуй, вот это…

Сверху на меня выливается ледяная вода. С визгом, пытаюсь вырваться.

— Лежать! — рявкает он кровожадно.

Раскалённый веник уже опять пляшет по моему телу.

— Потому что за деньги тебе, дуре, в следующий раз может такое прилететь, что никогда не рассчитаешься! Даже за небольшие. И ты доиграешься…

Меня снова окутывает раскалённым паром.

— Не могу больше! — верещю я.

— На спину, — властно.

Переворачиваюсь, закрывая ладонями лицо. Горячий веник ложится мне на живот. В глазах темнеет.

— Руки убери.

Не открывая глаз, настороженно опускаю их вниз.

На лоб ложится ледяная мокрая ладонь.

Оооо… Это божественное ощущение. Проходится по лицу, смачивая мои губы. Исчезает и снова возвращается, ложась уже на шею и немного остужая меня.

Я снова расплываюсь от контраста жара и холода. Касьянов продолжает измываться с паром и веником. Сил нет ни на сопротивление, ни на жалобы. Я улетаю в ощущения, и мне даже, кажется, начинает нравиться это издевательство. До момента, пока опять не прилетает ушат ледяной воды сверху.