Сбежать от Питбуля и Булочки - Янка Рам
Шрифт:
Интервал:
— Страшно?!
— Да!
— Правильно. Бойся. И глупостей не делай!
— Да что я Вам сделала?… — всхлипываю я.
— Действительно! — с сарказмом.
— Отпустите… Я же не виновата ни в чём!
— Тихо, я сказал! — промакивает платком мои слёзы. — Ты у меня взяла оплату за услугу, которую не оказала. А это мошенничество, как минимум. А как максимум — воровство.
— А?..
— Деньги украла, говорю!
— Одолжила я!
— Вот как это теперь называется?… Класс!
А на скуле у него блестит след от моего поцелуя.
Опускает взгляд на голые ноги.
— Бестолковая! — рассерженно играет желваками. — Штаны лучше б украла.
Открывает мне дверь на сиденье рядом с собой. Из машины бьёт на меня горячим воздухом. Усаживает. Садится рядом. Оборачивается назад.
— Уснула, слава Богу… — громко выдыхает, устало протирая ладонями лицо.
Оборачиваюсь тоже. Булочка спит в детском креслице.
Он выкручивает чуть громче звук радио.
Сидеть очень неудобно, закованные руки не дают опереться спиной на сиденье.
Наклоняется, расстегивая мне сапоги.
— Что Вы делаете?! — шепчу я растерянно.
— А какие версии? — ворчливо.
Снимает их и подхватывая под колени, рывком дёргает ноги вверх, разворачивая меня на сиденье. Ставит мои ступни себе на бёдра. Я упираюсь спиной в дверцу.
Версий у меня немного!
Нагло ведёт руками по ногам вверх.
— Не трогайте!
— Тихо! — зло оскаливается.
Его пальцы ощущаются на коже, словно она под анестезией.
— Трындец! — ныряет руками под мою задравшуюся юбочку.
— Не надо! — умоляю его, зажимаясь.
Но его ладони быстро и грубо продолжают скользить по мне. Высоко и нескромно.
— Хватит… Не надо, пожалуйста, — испуганно шепчу, заливаясь краской.
Скрещивая щиколотки, подтягиваю к себе колени.
Руки замирают на мгновение. Взгляд медленно двигается по моим ногам под юбку.
Представляю какой там вид!
Ресницы его заторможенно смыкаются и словно с трудом распахиваются вновь. Взгляд стекленеет…
Зажмуриваюсь и дышу, мне кажется, так громко, что слышно даже на фоне музыки.
Или он так дышит…
Сжимая мои щиколотки тянет обратно.
Со связанными руками особенно не посопротивляешься. Но я неуверенно дергаюсь, отталкиваясь от него пятками.
Взгляд мой скользит ему в пах. И мне мерещится, что Питбуль неровно дышит к моей задранной юбке.
Гневно хмурюсь. Встречаемся взглядами.
— Только попробуй дернуться, — предупреждающе качает головой. — Выхватишь.
И я просто всхлипываю, кусая губы и ощущая, как хозяйничают его ладони на моих бёдрах, грубо скользя по ним.
— Больно? — строго.
Что?..
Первый шок отпускает, и я понимаю, что он не пристаёт, а пытается растереть мои ноги.
— Ася…
Мотаю отрицательно головой. Не больно. А может, я просто так перепугалась, что не чувствую ничего.
— А так? — давит пальцами повыше колен.
Там остаются белые пятна. Отрицательно качаю головой.
— Очень плохо.
Отпускает мои ноги. Подтягиваю их быстрей под себя, садясь на колени.
— Что делать-то с тобой? — озадаченно. — В баню, короче, поехали…
— Какую баню?
— К бандиту.
Это вот тому, что просил меня отдать?!
— У него отличная баня.
Господи…
Ведя машину, говорит по телефону.
— Гера, привет. С просьбой я. Девчонка тут у меня отмороженная. Во всю голову, да, — усмешка.
— Сам такой… — кошусь на него.
— Ага. Та самая. Нам бы в баньку. Отлупить бы её там, как следует! — бросает на меня мстительный взгляд. — А то, боюсь, иначе не отогрею. И потеряем стратегически важные органы. Можешь устроить? Спасибо, сейчас будем.
Обессиленно ложусь щекой на спинку сиденья.
"Отлупить…" Гад. А я ещё его целовала…
Богдан
Гера радушно накрывает круглый дубовый стол в предбаннике. У него здесь всё душевно и раритетно — самовар, венички, варенье малиновое и кружечки с позолотой. В торец печи, который выходит в предбанник встроено тёмное жаропрочное стекло. За ним бодро пляшут языки пламени.
Уложив на диван спящую Аришу, двигаю к стеклу кресло.
— Садись, — киваю испуганной Снегурке. — Грейся.
Это правильно, что испуганная. Бежать в её случае — последнее дело. Примут в СИЗО, оттуда я её уже никак не выскребу. У меня таких полномочий нет.
Гера протягивает ей кружечку чая.
— Что ж ты так? — бросает взгляд на голые коленки. — Ну ладно, Вы грейтесь, я позже зайду.
Раздеваю Аришу. Стягивая шапку, замечаю пятна на лице. Что за?.. Веду пальцем. Помада? Приглядываюсь. Не просто помада. Отпечатки губ. Бледно-розовой помадой с блесками.
Она, конечно, ей балуется иногда, но саму себя в лоб не поцелуешь!
В груди скребёт от сомнительных чувств. Потому что я помню такие поцелуи на лице дочери. И мне кажется, они были сделаны даже этой же помадой. Марина иногда её чмокала.
Подхожу сзади к Агнии, подхватывая её за подбородок задираю лицо вверх. Помады уже нет. Но блеск на губах ещё остался. Стойкий, жесть просто! Помню, как психовал, стирая его с губ перед тем, как идти на работу.
Агния растерянно хлопает на меня глазами, глядя снизу-вверх. А мне хочется в лицо ей прорычать, чтобы не смела целовать моего ребёнка. Это не Марина, капитан, окстись! Но я зол…
— Раздевайся и давай в парилку, — сдержанно распоряжаюсь я.
Сажусь рядом с дочкой. Снимаю сапожки. Зачем Синица сделала это? Спроси, Касьянов, ты же не немой. Но спрашивать я не хочу.
Сделала и сделала… Может, прониклась, утешить хотела хоть как-то с утра, когда проснётся. Играла же с ней, книжки читала… Чего злиться на неё?
Это я не на неё. На бывшую. Потому что все эти ее поцелуйчики оказались дешевкой, а не проявлением любви. И меня от них корёжит.
Выдыхаю. Эти поцелуйчики — не её. Посторонней девочки. Которая сделала их в порыве чувств к моему ребенку. Нет повода для бешенства. Никакого.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!