Темный ангел надежды - Алисон Робертс

Это было очень хорошо. Просто замечательно. Он сможет, наконец, пойти домой и спать целую ночь. И вернуться к работе — Макс прямо-таки не мог дождаться изматывающей ночной смены в неотложке. Последние несколько дней неожиданно и неприятно нарушили обычное течение его жизни, и чем скорее все войдет в колею, тем лучше. Наверное, стоит предложить парням в выходные прокатиться на мотоциклах. Может, Рик тогда прекратит над ним смеяться из-за этого спектакля с отцовством. А Джет перестанет коситься и бормотать себе под нос, что он сошел с ума.

Они почти пришли. Элли поместили в отдельной палате в конце отделения. Она сегодня утром впервые встала на ноги и была еще настолько слаба, что в ближайшие несколько дней ей будет нужна помощь, но медперсонал всегда к ее услугам. Им, в конце концов, за это платят, — но они будут особенно стараться, потому что все просто влюблены в Мышонка.

Тяжесть на руках стала уже привычной. «Метод кенгуру» был, конечно, уже не нужен, но Макс никогда не забудет ощущение этого маленького тельца, прижимающегося к его груди. И чувство удовлетворения, подобного которому он никогда не испытывал. Например, когда она в первый раз взяла бутылочку. Или переставала плакать, только когда медсестра возвращала ее к нему на руки. «Ну вот, — с очевидной неохотой говорила она, — она хочет к папе». К папе. Это ли чувство отцовства? Он знал — оно принесет с собой огромную ответственность. И постоянную тревогу, что случится что-то плохое. Эта тревога порождала жажду защищать — довольно разрушительную, если уж говорить начистоту. Ну не сумасшествие ли — брать отгул, чтобы охранять этого ребенка? А если он чувствует нечто подобное к малышу, которому даже не отец, то помоги ему Господь, когда у него появятся собственные дети! Во всяком случае, можно считать всю эту историю предостережением.

Малышке, кажется, переезд не нравился. Она хныкала, когда они наконец добрались до палаты Элли, которая сидела, обложенная подушками. Она была бледна, и ее длинные волосы лежали безжизненными прядями, но следы от катетеров и кислородной маски исчезли, и, когда она увидела в дверях Макса с малышкой, ее лицо озарилось лучезарной улыбкой, от которой у Макса перехватило дыхание. Элли протянула руки, и Макс передал ей сверток. Но не спешил уходить — Мышонок плакала, и вполне могло оказаться, что он единственный, кто сможет ее успокоить. Ведь он знал этого ребенка лучше всех остальных, включая даже его мать. Он может понадобиться. Может, через некоторое время.

Персонал занимался своими делами.

— Она голодна, — сказала медсестра. — Я принесу бутылочку.

Макс кивнул. Она действительно хотела есть — Макс отличал этот плач. Ему пока нельзя уходить — возможно, понадобится помочь Элли с кормлением. У него хорошо получалось. Он знал, как правильно держать Мышонка, как и когда наклонять бутылочку. А если все хорошо идет, она найдет тебя взглядом и уставится так внимательно, что ты почувствуешь себя самым важным человеком в мире.

— Мне кажется, я могу попробовать сама ее покормить, — сказала Элли. Наверное, она заметила выражение его лица, потому что немного покраснела. — Я не пила лекарств, а акушерка, которая приходила утром, показала мне, как выдавливать молоко. Она сказала, оно еще не пропало и его станет много, как только я начну кормить. А если вдруг нет, — теперь Элли словно защищалась, — я могу докормить из бутылочки, но нам обоим будет лучше, если я попробую.

— Вам помочь правильно ее приложить? — спросила медсестра.

— Я, пожалуй, попытаюсь сама, — ответила Элли в смущении. — Акушерка дала мне почитать «Без паники: руководство для роженицы», это замечательная книга. Там есть техника как раз для детей этого возраста — как будто я уже сто раз это делала.

— Я читала, — кивнула медсестра. — Там про то, чтобы приложить малыша кожей к коже и дать ему устроиться самому?

Элли горячо кивнула.

— Предполагается, что мать и ребенок справятся без посторонней помощи… — Медсестра нахмурилась. — Учитывая то, что вы только что выписались из отделения экстренной помощи, мне бы не хотелось оставлять вас наедине с ребенком.

Мышонок теперь громко и взахлеб плакала, — раньше Макс такого не слышал. Этот плач заставлял его нервничать.

— Может, отец останется? — предложила сестра. — Это ведь разрешено?

Элли качала ребенка.

— Ш-ш-ш, ш-ш-ш, — мурлыкала она, — все в порядке.

За исключением того, что оно было явно не в порядке. Макс видел, как его напряжение отражается на лице Элли, а плач малышки с каждым мгновением становился все более отчаянным. Кто-то должен все уладить.

— Конечно, разрешено, — заявил он. — Почему бы нет. И будет неплохо, если вы нас оставите.

Все вышли и закрыли за собой дверь. Макс задвинул шторы на окнах, выходивших в коридор:

— Что мне делать?

— Ничего, — сказала Элли, распеленывая ребенка. — Мне нужно ее раздеть… — Она возилась с завязками рубашки, но потом подняла взгляд, и Макс заметил, что в глазах у нее стоят слезы. — У нее даже нет имени! — выпалила она.

— Почему же, есть. — Макс подошел ближе. Он знал, как снимается эта рубашка. — Ее зовут Мышонок — потому что она маленькая и милая и иногда шевелит носиком. Подгузник тоже снимать?

— М-м-м… нет, думаю, не надо.

— Кожа к коже, верно?

Элли старалась не встречаться с ним взглядом.

— Нужно положить ее… положить Мышонка между грудями.

Макс сглотнул:

— Хорошо, я ее подержу, пока ты не разберешься со своей рубашкой.

Он был привычен к тому, чтобы держать почти голенькую малышку. Движения незапеленутых ножек уже не вызывали паники. Он прижал девочку к груди, и это удивительным образом ее успокоило. Он чувствовал, как маленький носик трется о рубашку и как резкие всхлипы сменяются тихим посапыванием.

— Она тебя любит, — сказала Элли.

— Она меня просто хорошо знает. Может, запах привычный.

Макс усиленно старался не смотреть на Элли, в то время как она вытащила руки из рукавов и стащила рубашку вниз.

— Ну… — ее голос почему-то звучал сдавленно, — так написано в книжке. Ребенок должен тебя слышать, видеть, осязать и чувствовать вкус. Я кладу ее на грудь лицом вниз и глажу по спинке, и она узнает мой запах и потом начинает двигать головкой в разные стороны и сама находит сосок.

— Правда? — Макс так удивился, что посмотрел вверх и увидел Элли с обнаженной грудью.

Груди были маленькими и круглыми, как и вся она. Бледные и крепкие, со следами вен и сосками орехового цвета.

Макс сглотнул еще раз. Он не должен был этого делать. Действительно не должен. То же смущение он заметил в глазах Элли, отводя взгляд, и ему стало жарко от стыда. На какое-то мгновение ему захотелось отдать ей ребенка и оставить ее, но он не мог бы так поступить. Они не разрешат ей делать это одной, а под наблюдением незнакомого человека шансы, что кормление пройдет успешно, сильно уменьшатся. Поэтому он улыбнулся: