Зло вчерашнего дня - Нина Стожкова

Вот и на этот раз дачники, сидевшие за столом, насторожились. Что теперь замыслила неистовая Марианна? Ну, допустим, поставить на место начальника ДЕЗа… Трудно, но реально. Хоть и власть, но не ахти какая. Но всесильный городской голова? Да еще голова в кепке! А чего она, собственно, добивается? Снести очередной небоскреб, выстроенный мэром? Разрушить мост имени градоначальника? Подорвать очередное масштабное творение Церетели?…

Марианна Лаврентьевна налила себе клубничного компота из кувшина и рассеянно улыбнулась. Ее волосы, выкрашенные хной, блеснули на солнце красноватым пламенем. Все вздохнули с облегчением: кажется, пронесло. Но дама аккуратно отрезала кусок пирога и сообщила:

— У нас в районе единственную дешевую булочную закрыли. Думаю, и здесь без мэра не обошлось.

— И правильно сделали, что закрыли, — подала голос Валерия, вечно сидевшая на изнуряющих диетах, — мучное — яд.

— Ну, знаете ли, так можно все позакрывать, кроме фастфуда и прочей синтетической гадости, которую навязывают нам из-за океана! — завопила Марианна Лаврентьевна, и мирная беседа за столом под старой лиственницей перешла в скандально-политическое русло.

Лина пропалывала клумбу и думала: «Уж лучше ежедневно, как я, в автобусе на службу трястись и в метро париться, чем, как Люся, изо дня в день тащить на себе большой дом, все это громадное хозяйство. Хоть и на свежем воздухе. (Правда, дождливой осенью этот свежий воздух не особенно-то радует.) А благодарности ни от кого не дождешься. Ну да, завистницы скажут: нашла кого жалеть — барыню! У нее даже прислуга, то бишь Олеся и Василий, есть. Так-то оно так, но помощниками руководить надо. Иногда проще самой горы свернуть, чем делать взрослым людям замечания и лишний раз трепать нервы».

У забора залаяли собаки, Лина, прервав невеселые размышления, поспешила к воротам. Наверное, это Люся вернулась. Что за новости она привезла?…

Однако на территорию дачи уже вплывал маленькими шажками пожилой солидный господин. Василий снял бейсболку и помахал ею в воздухе, шутливо приветствуя гостя, а собаки радостно завиляли хвостами.

— Привет, я Михаил Соломонович, — по-свойски представился гость Лине и проворчал: — Надеюсь, старый буржуй дома?

— Викентий Модестович? — на всякий случай уточнила Ангелина. И, не дождавшись ответа, кивнула.

Незнакомец был одет щеголевато. Льняной костюм в тонкую полоску, соломенная шляпа, светлая сумка через плечо… Лина догадалась, что под шляпой скрывается солидная лысина, а сшитый по фигуре пиджак прикрывает изрядное брюшко. Однако недостатки фигуры в данный момент были искусно спрятаны, а достоинства удачно подчеркнуты. Пожалуй, этот господин понимал толк в красивых вещах. Все в его костюме — от платочка в нагрудном кармане до летних светлых штиблет и дорогого кожаного ремня — выдавало неравнодушие к своему облику, а значит, и к слабому полу.

Мужчина нежно пожал руку Лины и, пропустив ее вперед, придержал ветку лиственницы, перекрывшую тропинку.

— Хотите, угадаю, чем сейчас занимается Викеша? — кокетливо предложил новый знакомый.

— Попробуйте, это нетрудно, — пожала плечами Лина.

— Наверняка читает вслух и бесконечно улучшает свои мемуары.

— Правильно, — подтвердила Лина, — остается угадать, кому читает и с кем улучшает.

— Ну, это яснее ясного: своей терпеливой и эффектной Валерии, — объявил Михаил Соломонович с торжеством пророка. — Мужчины всегда стараются блеснуть умом перед дамами, к которым питают нежные чувства.

— А вот и не угадали! — с легким злорадством сказала Лина. — Здесь теперь есть магнит попритягательней.

— Да что вы? — не поверил гость. — Кто же эта нимфа?

— Взгляните вон туда, на полянку под лиственницей, и сами увидите.

— Ну ты и ходок, Викеша! Старый греховодник! — не без зависти прошептал пришелец, пытаясь разглядеть издалека прелестную фигурку и тонкие черты лица Серафимы. — Об заклад бьюсь, и лицо ее, и даже тело можно поместить в «золотое сечение» старика Леонардо! Как там Пушкин писал: «Все в ней гармония, все диво…»

Девушка между тем почтительно внимала пожилому собеседнику, рассеянно улыбалась и порой отбрасывала золотистую прядь со лба. Рядом с ней лежал на столе мобильный телефон, с которым она не расставалась.

— А вдруг мама позвонит? — пояснила она вчера свою причуду Лине, поймав ее недоуменный взгляд. Но сейчас мобильник молчал, в отличие от Викентия Модестовича, который разливался голосистым соловьем.

— И когда этот старый хрыч Викеша все успевает? Я вот свои лекарства и то частенько забываю принять… Впрочем, для хорошенькой женщины у настоящего мужчины всегда найдется время, правда? — игриво взглянул гость на Лину. Та буркнула что-то не слишком вежливое и поспешила проводить жизнелюбивого старичка в летний «кабинет патриарха» под раскидистой лиственницей.

— О, кто к нам приехал! Мудрый сын Соломона! — объявил Викентий, с трудом скрывая раздражение из-за того, что пришлось прервать беседу с очаровательной помощницей. — Какими судьбами?

— Есть одно дельце, — загадочно объявил гость и, галантно раскланявшись с Серафимой, отвел Викентия Модестовича в сторону.

Ангелина хотела вернуться к своим грядкам, но внезапно передумала и плюхнулась в полосатый шезлонг. Она потянулась и блаженно, как кошка, зажмурилась на солнце.

«Ради этих райских минут безделья москвичи и заводят дачи, — подумала она. — Если даже не коттеджи или „настоящие“ дачи, хотя бы садовые домики. Полчаса отдыха в саду перевешивают все пробки по пути на фазенду, часовую толкотню в электричках, бесконечные хлопоты на грядках и утренние бдения в деревянном туалете-скворечнике. Нет, все-таки одно из главных удовольствий на свете — воскресное июльское утро на даче! Встать пораньше, пройтись по узкой дорожке, петляющей в мокрой траве, сорвать запотевшую гроздь красной смородины, припасть лицом к влажной розе и сразу, чтобы не закружилась голова, глубоко, с наслаждением, вдохнуть прохладный воздух. А потом с удовольствием вспомнить, что еще целый долгий день впереди».

У Ангелины собственной дачи никогда не было, она навещала друзей и родственников на их фазендах. Близких семей было несколько, поэтому за лето Лина успевала побывать на их дачах раза по два, не уставая удивляться, как они все не похожи. У каждой дачи было свое неповторимое лицо. В маленьких домиках на шести сотках все говорило о прошлом хозяев. Туда, в фанерные избушки, свозили гжельскую бело-синюю посуду, от которой не стало житья в Москве, вышедший из моды хрусталь. На дощатых полках расставляли потрепанные книги — в городе читать некогда, а выбросить жалко, в дождливый денек авось пригодятся. Рядом со старым проигрывателем держали давно заезженные пластинки, которые никто никогда не слушал, довольствуясь радио «Ретро», оглашавшим округу голосами Ротару и Пугачевой. На террасах по ночам скрипели продавленные диваны, а выцветшие коврики прикрывали «гуляющие» из-за ненадежного грунта стены.