Нелюдь - Юлия Латынина

Одна минута транссвязи потребляла столько же энергии, сколько переброска шестидесяти тысяч тонн массы покоя на аналогичное расстояние. Масса покоя «Астарты» составляла пятьдесят четыре тысячи тонн, а время прыжка до Митры – семьдесят три часа; стало быть, потраченной за эти десять минут энергии фрегату хватило бы на тридцать дней в гипере. Это впечатляло.

Особенно это было впечатляющим для цивилизации, чья денежная единица была привязана к энергии. Энергии, которой вот уже третий месяц не видели имперские истребители на крупнейшей в этом секторе базе над Баррой.

Наконец цветные полосы распались, и на Трастамару сквозь бездну глянуло красивое молодое лицо: улыбающиеся синие глаза, ямочки у щек.

– Привет, Станис, – заявил светлейший Ассен, – извини, что заставил ждать. Мы вчера, знаешь ли, сидели всю ночь. Я, генерал Ичира и, – тут Ассен поднял вверх указательный палец с длинным, раскрашенным в императорские цвета ногтем, – и генерал Торо, внук императора. Ичира сейчас очень силен при дворе. Думаю, что он может стать главой казначейства. Ты слышал последнюю сплетню? Губернатор Ириссы три месяца репетировал местные танцы, – ну, ты знаешь, император это любит, особенно если танцуют девочки, невинные и с далеких миров. И вот девочки выступают перед императором, все хорошо, и ночь прошла прекрасно, а утром император выходит в парадный зал, и там стоит генерал Шашба, – а у него же земли на Ириссе, и бездельник опять пришел просить для них какой-то субсидии. «Вот повелитель Ириссы», – говорит императору первый министр, – и когда Шашба вернулся домой, он обнаружил, что его назначили губернатором над всем сектором Креста!

Светлейший Ассен расхохотался.

Станис Трастамара внимательно ждал продолжения.

– Да. Кстати. Ты в дерьме. Ты в таком дерьме, из которого тебя не вытащит даже твой прапрадедушка, Станис.

«Меняй министров каждые пять лет, расстреливай – каждые шесть», – говаривал Основатель Империи. Светлейший Ассен руководил Службой Опеки уже пятнадцатый год.

– Тино Чебира уничтожил Эйрика ван Эрлика! Его размазали, как масло по бутерброду! Тино притворился купцом и ждал, пока Кровавый Пес подойдет поближе, – а потом он просто вышиб его из космоса! Он размазал его на молекулы, и ты, ты ловил ван Эрлика три года, а Тино уничтожил его как муху!

– Когда это произошло? – спокойно спросил Трастамара.

– Три дня назад! В секторе Розы!

Станис Трастамара молчал. Его подтянутое гладкое лицо с чуть раскосыми глазами цвета индиго не изменилось ни на секунду. Луч гиперсвязи невозможно было перехватить, но содержание его бесед с начальником становилось известным с удручающей регулярностью. Полковник Трастамара подозревал, что дело не в жучках. Просто светлейший Ассен Ширт, глава Службы Опеки и троюродный брат первого министра Хабилунки, с детства считал, что рот нужен для двух вещей – чтобы жрать и чтобы хвастаться.

– Да, – сказал полковник, – это огромный успех. По счастью, это общий успех Службы. Передайте моему другу Тино, что я поздравляю его, ибо мы все вместе служим одному делу – Империи Людей и какие-то распри между нами неуместны.

* * *

Они вышли из гипера в пятидесяти миллионах километров от Лены и вот уже двенадцать часов шли в глубь системы, излучая транспондерный код курьера Службы Новостей; автоматические станции передавали их друг другу; таможня отказалась от осмотра после каких-то малопонятных Чеславу переговоров, и крошечная горошина планеты уже выросла до огромного, позолоченного солнцем диска, похожего на круглую яшму с белыми прожилками облаков.

Чеслав, в пилотском кресле, от волнения грыз ногти. Они должны были войти в атмосферу через двадцать минут, по меньшей мере пять орбитальных фортов вели катер, но ван Эрлик до сих пор не пытался сбить их с толку; не связался с сообщниками или с мафией. Все шло так, как будто они и в самом деле собирались сесть по предписанной траектории на официальном космодроме, – но как это мог сделать человек, за голову которого любой служащий космодрома получил бы два на десять в десятой эргталера?

Ван Эрлик, в кресле второго пилота, с легкой усмешкой наблюдал за стажером, идущим точно по курсовому лучу.

– Вход в атмосферу через пять минут, – сказал Чеслав, – приготовить «трутня», сэр?

– Нет.

– Мы будем садиться на космодром в Карре?

Пират, не отвечая, лениво протянул руку. Комм-пульт ожил. С него смотрел пожилой грузный человек в белом, расшитом цветочками пончо.

– Привет, старый лис, – сказал Эйрик, – я слыхал, что в твоей столице вот-вот зацветут лилии, и подумал: неужели у моего приятеля не найдется местечка, откуда я мог бы ими полюбоваться?

– Ты всегда желанный друг, – донеслось в ответ, – я скажу ребятам, чтобы они посадили тебя по лучу.

– У меня небольшой корабль. Катер.

– В таком случае почему бы тебе не сесть в резиденции? – откликнулся собеседник. – Вопросов будет меньше, а воли – больше.

Экран погас. Ошеломленный Чеслав повернулся к своему спутнику.

– Вы… вы на «ты» с губернатором Лены? Но он же присягал на верность империи…

– А кому, ты думаешь, я сбываю товар? Зеленоглазым жукам в неоткрытых частях Галактики? А когда я ремонтирую катера, я сажаю их на сожженных планетах и ползаю по ускорителю с отвертками?

– Я думал, – сказал Чеслав, – что вы покупаете мелкую сошку. Пограничника с орбитального форта. Майора с таможни.

– Зачем? Майор с таможни делится с начальником смены, начальник смены – с начальником космопорта, начальник космопорта – с главой региона, глава региона – с губернатором.

– Замолчите! Вы ненавидите империю. Это государственная измена – что вы говорите.

– Иди сюда, Денес, – позвал Эйрик. – Мы входим в атмосферу, это лучше делать в противоперегрузочном кресле.

И, обернувшись к Чеславу:

– Надеюсь, курсант, что вы не вздумаете читать вводный курс Школы Опеки за обеденным столом у губернатора.

* * *

Давно подмечено – чем ниже гравитация на планете, тем безудержней фантазия архитекторов. Колонны, поддерживающие огромные массы камня, стремительно худеют, купола уходят в немыслимую высь, арки начинают очертаниями напоминать носы гиперпространственных истребителей, и любимым украшением зданий становятся свешивающиеся с потолков, арок и карнизов гроздья искусственных сталактитов.

Гравитация на Лене составляла 0,4 стандартной.

Искусственно насыпанная гора – всего каких-то пятьсот метров высоты, не горка, а холм по местным масштабам, – на которой расположилась резиденция губернатора, возвышалась над западными пригородами. Дворец напоминал паутину, подвешенную последними лучами заката к невидимым, парящим на орбите спутникам.

Из кружевной беседки, где был накрыт ужин на четверых, открывался прекрасный вид на город, и на самой грани между городом и резиденцией раскинулся залитый огнями парк Пяти Тысяч Героев – разноуровневые прожекторы, сиреневые шары деревьев, и над ними, в воздухе, – серебряная стрела, увенчанная древним десантным катером.