По высочайшему велению - Александр Михайлович Пензенский

пролить свет на некие туманные обстоятельства, – настойчиво продолжал Владимир Гаврилович. – Вы, прошу прощения, кем Дмитрию Григорьевичу приходитесь? – задал первый вопрос Филиппов после того, как они уселись в небольшой гостиной.

Эта квартира разительно отличалась от предыдущей, и гостиная, судя по всему, выполняла еще и роль кабинета: у окна размещался тяжелый стол с аккуратными стопками бумаг, а по центру, занимая почти всю немаленькую поверхность, была развернута какая-то карта, прижатая по углам чернильным прибором и книгами. Стены тоже увешивали карты с отмеченными на них морскими маршрутами.

– Я его двоюродный брат, Лев Сергеевич Богров.

– По морскому ведомству служите? – осведомился Свиридов.

– Да… мичман Балтийского флота, – смущенно ответил Богров.

Смятение это тут же объяснилось тем, с какой проворностью он отправил пенсне с носа в карман куртки. Видимо, он считал несовместимым близорукость со званием морского офицера.

– Лев Сергеевич, скажите, почему Дмитрием Григорьевичем интересовалось Охранное отделение? – возвращая разговор в деловое русло, спросил Филиппов.

– Увы, мы с ним этого не успели обсудить: брат уехал до того, как они нанесли мне визит. Правда, перед отъездом Дмитрий несколько дней был довольно рассеянным. Думаю, он предполагал возможное развитие событий, и, вероятно, дело в его киевских увлечениях. Одно время, весьма непродолжительное, он поддался революционной моде. Но уверял меня, что с этим покончено, и у меня не было поводов усомниться в правдивости его слов.

– А не скажете, среди его знакомых числился некто Сергей Сергеевич Зимин? – не меняя спокойного тона, спросил Филиппов.

– У Дмитрия в силу специфики его профессии – он служил помощником присяжного поверенного – был довольно обширный круг общения. Но это имя мне известно. Однако прежде уж позвольте узнать, чем Дмитрий заинтересовал вас, да еще почти год спустя после своего отъезда?

– Видите ли, если не вдаваться в подробности, господин Зимин погиб при довольно загадочных обстоятельствах, и сейчас мы выявляем его знакомых, которые помогли бы нам в этих обстоятельствах разобраться.

Лев Сергеевич, выслушав объяснения, задумался, снова водрузил пенсне на нос, встал, растерянно потоптался на месте, а потом, решив какую-то внутреннюю дилемму, опять сел.

– Значит, господин Зимин мертв? Весьма печальное известие. Увы, боюсь, что ничего нового я вам не сумею сообщить. Дмитрий уехал за границу на лечение еще прошлой осенью и в Петербург не возвращался. Возможно, он уже в Киеве, а может статься, что по-прежнему в Ницце. Я напишу вам его киевский адрес, если это необходимо, французского же он мне не оставлял.

* * *

Вернувшись в участок уже около восьми вечера, Филиппов со Свиридовым застали там терпеливо ожидающего их эксперта из Центрального дактилоскопического бюро, а на столе лежала папка с заключением баллистической проверки. Знакомый Владимира Гавриловича из бюро подтвердил наличие на пистолете множества отпечатков, что и не мудрено, памятуя о том, в каком количестве рук он побывал, но на спусковом крючке и на извлеченных из обоймы патронах обнаружились лишь следы пальцев Зимина (Владимир Гаврилович мысленно перекрестился, вспомнив, что только случай решил, что первым пистолет попадет в бюро, а не к баллистикам – уж те-то наверняка и к спуску, и к обойме прикасались), а в том, что Мазуров вовсе не трогал пистолет, эксперт был готов присягнуть на Библии. Выслушав на прощанье совет о порядке обращения с уликами в случае необходимости вновь провести подобные изыскания, а также сетования об извечном российском нежелании признавать и использовать достижения прогресса, товарищи принялись изучать содержимое баллистической экспертизы.

Спустя час Алексей Мазуров покинул стены Казанской части, а на папках с делами о расследовании обстоятельств смерти Надежды Мазуровой и Сергея Зимина появились одинаковые оттиски «в архив».

Глава 5

В местности Жукове, Радомской губ., десять «экспроприаторов», ограбив фабричную кассу, пытались скрыться, но им заступила дорогу толпа сбежавшихся по тревоге рабочих. Тогда грабители дали из револьверов залп по толпе. Последствия этого залпа были ужасны: рабочий Буховин мертвым свалился на землю, трое были тяжело ранено, человек десять – легко.

Толпа в страхе шарахнулась в сторону и очистила бандитам дорогу, которые, продолжая стрелять, скрылись в лесу графов Платеров. В погоню за ними поскакал местный стражник, но «экспроприаторы» убили под ним лошадь и самого его ранили в ногу.

Быстро прибывшие на помощь десять стражников погнались за грабителями и нагнали их вблизи полустанка «Ближний», привислинских дорог. Бандиты засели на заброшенном здании бывшего литейного завода и оттуда начали перестрелку со стражниками.

По телеграфному требованию в помощь стражникам из Радома был выслан с экстренным поездом целый полицейский отряд. Но еще до прибытия этого отряда бандиты, почуяв близкую гибель, ринулись из своего убежища, беспрерывно стреляя, прорвали цепь стражников и скрылись.

Газета «Русское слово», август 1911 года

* * *

Дмитрий Григорьевич шел домой не вполне привычным путем. Он намеренно не стал возвращаться на Крещатик, а сделал круг через Левашовскую: требовалось проветрить голову – хотя как это сделать в такую жару? – и навести порядок в мыслях. Ясно, что прошедшая встреча была смотринами: господин подполковник презентовал неизвестному усачу скромную персону Дмитрия Богрова. Ломать голову над причиной интереса не имело смысла: абсолютно неизвестно, кем этот рыжий господин является, понятно лишь, что персоной важной, коль ему козыряют жандармы. А учитывая тот факт, что газеты уже месяц трубят о высочайшем визите, может оказаться, что таинственный статский имеет касательство к данному событию. Известно, что с царем в Киев едет много сановников, в числе коих и упомянутый в разговоре Столыпин. Но дальше дедукция Дмитрия Григорьевича двигаться отказывалась. Чем, как простой киевский юрист может оказаться полезен премьер-министру? Ни одной хоть сколько-нибудь правдоподобной идеи этот самый юрист не мог сыскать. Меж тем Крутой спуск вывел Дмитрия Григорьевича на Бессарабскую площадь, с которой начинался его родной Бибиковский бульвар. Тряхнув головой, подводя черту под своими изысканиями простым решением ждать следующей встречи, Богров пересек шумную площадь, пройдя мимо развернутой здесь год назад грандиозной стройки, и направился к отцовскому дому – высокому пятиэтажному зданию в купеческом московском стиле. Он уже потянулся к карману за монетой для швейцара, как вдруг кто-то перехватил его движение, крепко стиснув руку сзади чуть повыше локтя.

– Не волнуйся, Дима, это я, – тихо произнес знакомый голос. – Погоди пока домой-то, пройдемся до сада.

Дмитрий Григорьевич обернулся, уже прекрасно понимая, кого он увидит. На него с дружелюбной улыбкой смотрело молодое веснушчатое лицо. Спасительная дверь была всего в нескольких шагах, и швейцар уже вытянулся, готовясь приветствовать дорогого гостя, но Дмитрий, еще не