Унесенные войной - Кристиан Синьол

— Я тоже так думаю, — ответил Франсуа, — но что мы можем предпринять?

— Я не хочу сидеть и ждать, когда полиция арестует меня на глазах у моих учеников, — я умру со стыда, — произнес Шарль и добавил чуть громче: — И ехать работать на Гитлера я тоже не желаю.

— Я понимаю, — согласился Франсуа. — Знаешь, меня сильнее всего огорчает то, что землю, которую мы с братом защищали на протяжении четырех лет, топчут вражеские войска, что все сделанное нами было напрасно.

— Я думаю, — чуть понизил голос Шарль, — что достаточно одного члена семьи, который вынужден работать на них.

Об Эдмоне говорили редко — тема была слишком болезненной. Франсуа покачал головой и спросил:

— Что ты будешь делать, если не вернешься в октябре в школу?

Шарль не отвечал, и Франсуа продолжил мысль:

— Если ты останешься здесь, тебя найдут.

— Я не останусь здесь, — ответил сын. — Я пойду к партизанам.

— Куда?

— В леса за дамбой в Эгле. Я знаю, что они там собираются — мне рассказал об этом один инженер в Спонтуре.

— А Матильда?

— Это меня и останавливает. В школе ей будет небезопасно. Ее могут допросить. Также и в Усселе — там быстро ее найдут. Единственное место, где Матильда будет в безопасности, — это Пюльубьер.

Франсуа понял, что сын именно ради этого затеял весь разговор: узнать, разделяет ли отец его мнение и готов ли принять Матильду.

Без колебаний Франсуа ответил:

— Конечно, она может остаться здесь.

— Ты понимаешь, что это может плохо кончиться, что вас могут допрашивать?

— Это меня не волнует. Пришло время что-то делать. Мы уже три года как затаились и ждем. Хватит!

Будто испытав прилив энергии, Франсуа вскочил со стога сена, на котором сидел, и добавил:

— Ты хотя бы с ней об этом поговорил? Ты уверен, что она согласится?

— Матильда всегда со мной согласна, — улыбнулся Шарль.

Мужчины замолчали. Все было сказано. Они даже не подозревали этим утром, насколько опасным будет путь, на который они решили ступить, и какие страдания выпадут еще на их долю.

В Алжире Матье также задавался вопросом о судьбе страны, беспокоился о Франсуа и его семье, живущей в Пюльубьере. Поскольку информация в газетах подвергалась цензуре, Матье раз в месяц стал наведываться в Алжир, где набирало силу сопротивление политике Виши. Событием, пробудившим сознание тысяч французов, живших в Алжире, стала высадка войск союзников в ночь с седьмого на восьмое ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Для Матье это стало откровением: существовала иная Франция, помимо той, что склонилась под немецким ярмом, той, где жил Франсуа и его родня. Именно с этого дня Матье начал часто ездить в столицу Алжира, где находилась штаб-квартира Совета Империи под предводительством генерала Жиро, вступившего на этот пост после загадочной смерти адмирала Дарлана.

В начале тысяча девятьсот сорок третьего года в Касабланке прошла конференция, в которой приняли участие Черчилль, генерал де Голль, Рузвельт и Жиро. На конференции Жиро и де Голль достигли соглашения по плану действий. Результатом этого соглашения стал визит де Голля в Алжир в мае того же года и создание совместно с Жиро Французского комитета освобождения, с которым в начале лета Матье удалось связаться. Сделать это ему не составило никакого труда: свою роль сыграли его заслуги во время предыдущей войны, на которой в тысяча девятьсот семнадцатом он потерял руку, а также давнее знакомство со своим старым сослуживцем, офицером Монтандо. Благодаря этому Матье назначили представителем Комитета в городе Блида. В его задачи теперь входило быть рупором французского освобождения и собирать единомышленников в глубине страны. В те дни Францией был Комитет освобождения, а не марионеточное правительство Виши. Все, кто думал иначе, должны были рано или поздно ответить за все. Эту мысль и пытался донести Матье до жителей Матиджи и ее окрестностей.

Эта работа все чаще уводила его далеко от Аб Дая, от двух сыновей, которыми Матье очень гордился и которые должны были в будущем унаследовать имение, где они росли. Не без труда Матье различал своих сыновей — так они были похожи. К счастью, характер у них был разный: Виктор был более решительным, смелым, чем его брат Мартин, предпочитавший проводить больше времени с матерью, а не в компании феллахов, работавших в поле и на виноградниках. К этому времени владения их отца расширились за счет земель, купленных Матье в том году, когда у него родились дети. Теперь Аб Дая представляла собой сто гектаров пшеницы, виноградников и апельсиновых садов, дом, в котором у Марианны было все для спокойной жизни, и множество хозяйственных построек, где хранились самые современные инструменты для обработки земли, каждый кусочек которой использовался с толком.

В отсутствие Матье поместьем управляли Хосин и Роже Бартес. Матье мог спокойно отправляться в свои, как он их называл, «турне» на тракторе, купленном еще до тысяча девятьсот тридцать пятого года. Он ездил в Блиду, где любил захаживать в музыкальное кафе, приютившееся под огромной пальмой, или в «Отель-де-Франс», где встречался с офицерами гарнизона, чтобы узнать, о чем они думают и какие настроения витают в их среде. В действительности у Дарлана во время высадки в Алжире были сомнения насчет того, принимать ли лагерь союзников, и в отдельных гарнизонах, даже после изгнания вишистов, оставались колеблющиеся.

Из Блиды Матье поднимался в горы на высоту более тысячи метров, где заглядывал в селения каидов, чтобы донести до них информацию о происходящем и пояснить, в чем состоял их долг. Он проезжал через затерянные нищие деревни, опаленные солнцем и засыпанные пылью, жителям которых было плевать на то, что происходит за стенами их домов. Каиды жили согласно вековым патриархальным традициям, единственной их заботой было прожить, а точнее, выжить на ржаных лепешках, скудных запасах воды и без малейшего понятия о гигиене. За горами начиналась пустыня, куда Матье все собирался поехать, чтобы проверить, правду ли о ней говорят: дюны до горизонта, караваны, миражи, редкие оазисы и тысячи километров раскаленных песков, в которых легко заблудиться.

На юго-восток Матье ездил до Медеи — города, где также располагался гарнизон. Это было красивое место с городскими садами, кафе на террасах вокруг обсаженной деревьями площади, город, где процветала торговля и вокруг которого выстроилось множество мелких предместий. Вечера в Медее были свежи и приятны благодаря высоте, на которой располагался город, а также обилию воды. Закончив «турне», Матье возвращался в Аб Дая, делал двухнедельную передышку и уезжал в столицу Алжира с отчетом.

Со временем его частые отлучки стали плохо сказываться на делах поместья. Марианна тоже жаловалась на постоянное отсутствие мужа — ей не очень-то нравилось по ночам оставаться одной в большом доме. После очередной поездки Роже поделился с Матье своими опасениями по поводу слухов, ходивших в Матидже: Матье был слишком амбициозным, чего не любили в среде колонистов, где все завидовали друг другу. Об этом ему говорил и Гонзалес во время поездки Матье в Шебли за зерном.