Унесенные войной - Кристиан Синьол

Памяти Эмильены Вирателль посвящается

Через двести, триста лет жизнь на земле будет невообразимо прекрасной, изумительной.

А.П. Чехов

Возможно, что человек идет по пути гуманизации, но не менее верным является и то, что и телом, и сомнительными инстинктами своими он остается глубоко ископаемым.

Теодор Монод

Судьба Франсуа, Матье и Люси Бартелеми, которые, несмотря на бедность родителей, были так счастливы в снежные рождественские ночи начала двадцатого века, сложилась по-разному. Франсуа, чудом вернувшийся с войны, обосновался на коррезской земле и женился на Алоизе, которая родила ему троих детей — Эдмона, Шарля и Луизу.

Матье отправился в Алжир, где купил хозяйство и женился на Марианне, дочери переселенцев. У них родились близнецы, что, впрочем, не мешает ему с ностальгией вспоминать родные земли.

Люси же уехала в Париж, как только ей исполнилось семнадцать лет, чтобы скрыть рождение Элизы, ребенка от Норбера Буассьера — сына владельцев замка, у которых служила Люси. Она вышла замуж за Яна, студента-немца, который увез Люси в Нюрнберг. Там Ян стал одним из самых ярых противников нацистского режима. Чтобы спастись от надвигающихся погромов, Люси вместе с сыном Гансом вернулась во Францию. Яна арестовали.

Ко времени, которое описано в конце романа «Noels blancs» («Снежное Рождество»), тридцать пять лет их жизни уже пролетели. Собравшись вместе в сочельник, 25 декабря, родня вспоминает путь, пройденный с первого дня тысяча девятисотого года, с того момента, когда они были так потрясены обыском в доме.

Действие книги «Унесенные войной» начинается летом тридцать девятого, в год, когда страшная угроза снова нависла над Европой. Франсуа с Алоизой все так же возделывают землю. В работе им помогает младший сын. Старший сын, Шарль, стал школьным учителем. Мать и отец им очень гордятся. Матье все так же далеко — он трудится в своем алжирском поместье, а Люси снова живет с Яном, которому удалось бежать из Германии. Они поселились в швейцарском городке на берегу озера Леман, где Ян преподает.

Но скоро война, и все это знают, и она придет, чтобы снова изменить ход их жизни, как и жизни тысяч других французов, которые прошли через двадцатый век, любя и страдая, стали свидетелями того, как неумолимо люди покидали деревни ради больших городов, свергая «старый мир» — тот, что сегодня уже почти растворился в тумане времени.

Казалось, что июльское утро, как огромное зеркало, отражало свет, льющийся с неба. Луговые травы и листва деревьев блеском разбрызганной ночью росы приветствовали рождение нового дня в его первобытной красоте. Вчерашняя жара растворилась в приятной прохладе зари. Прозрачный рассвет на чистом небе, к которому Алоиза Бартелеми не могла поднять глаза, ослепительным взрывом сбрасывал бурлящие потоки серебристого света на еще дремавшую землю.

К счастью, в лесу свет был мягче. Держа корзинку в руке, Алоиза замедлила шаг, чтобы воспользоваться слабой тенью и вдохнуть тяжелый запах листвы, хвойных иголок и коры. Этот запах каждый раз убеждал ее в том, что она живет в мире, который создан для нее, в мире, который она никогда не покидала, где они были вместе с Франсуа вот уже… сколько же лет? Десять? Двадцать? Немного подумав, она вздохнула: вот уже двадцать восемь лет. Впрочем, война украла у них четыре года жизни, даже немного больше. Война чуть не стерла их с лица земли. Франсуа так до конца и не оправился от этого. Да и Алоиза тоже.

В прошлом году, когда Гитлер аннексировал Австрию, а за ней и Судеты, Франсуа охватила бешеная ярость. Он был убежден, что Франция и Германия снова на верном пути к войне. С того времени Франсуа почти не разговаривал. Успешное окончание Шарлем, их сыном, Эколь Нормаль[1]не вернуло ему былого веселья. Спокойствия ему не прибавило ни возвращение Эдмона, ни его женитьба на Одилии в 1937 году, ни помощь сына по хозяйству, ни взаимопонимание, которое царило в семье. Франсуа никак не мог прийти в себя. В его поведении появилась жестокость, иногда он срывался на скотине. Алоизу это тревожило. Она не узнавала мужа. Как-то вечером, когда она пыталась его подбодрить, он ответил с живостью:

— Один из наших сыновей скоро сам пойдет служить, а второго призовут. Если начнется война, то может статься, что через несколько месяцев у нас больше не будет сыновей. Тогда то, чего мы добились, то, что создавали всю нашу жизнь, окажется никому не нужным.

Франсуа вздохнул и добавил:

— Не забывай, что моя сестра Люси замужем за немцем.

В тот вечер Алоиза нашла слова, чтобы как-то утешить его, но с тех пор она видела, что муж одержим мыслью о неизбежной войне. Да и само время было не совсем обычным. В результате экономического кризиса в 1936 году к власти пришел Народный фронт, возглавляемый Леоном Блюмом. С тех пор все депутаты от департаментов были либо радикалами, либо социалистами, либо коммунистами. Большинство депутатов из сельской местности присоединились к Народному фронту, поскольку его члены предложили четкий план борьбы с падением цен на сельскохозяйственные товары. Франсуа Бартелеми вступил в ряды Фронта ради этого плана и, не в меньшей степени, ради лозунга «Хлеб! Мир! Свобода!» Алоиза поддержала мужа, убежденная, что новому правительству, которому, казалось, были близки их повседневные заботы, можно доверять. Тем не менее соглашения, подписанные во дворце Матиньон, согласно которым зарплата повышалась на двенадцать процентов, вводилась сорокачасовая рабочая неделя и оплачиваемый отпуск, мало отразились на деревне. Крестьян успокоило создание Государственного посреднического бюро по продаже зерна и выплата премий производителям. Стачки, парализовавшие страну, коснулись только городов и рабочих масс. Несмотря на все эти нововведения, экономическая ситуация не улучшилась, что привело к падению кабинета Блюма, место которого занял Даладье. С некоторых пор начали поговаривать о претензиях Гитлера на «Польский коридор»[2]и его угрозах начать войну с Польшей, но здесь, в горах, куда едва доходил шум цивилизации, все было спокойно этим чудесным летом.

Замерев на опушке леса в прохладной тени деревьев, Алоиза смотрела на поле ржи, где виднелись фигуры Франсуа и Эдмона, склонившихся над колосьями. По всему небу до самого горизонта серебристый утренний свет обретал золотистые оттенки.

Вместе с солнцем, растворенным в сиянии дня, поднималась жара, от которой начинали шелестеть колосья на полях, видневшихся из-за деревьев. Алоиза сидела на пне огромного дуба. Она наслаждалась такой редкой для нее минутой отдыха.