Дедушка русской авиации - Григорий Волчек

Секачи занимают посты. Кобыхнов грозно рычит:

— Где карась Полторацкий?

— Полторацкий спит!

— В строй, сука!

Гоша спрыгнул с койки, подскочил к Кобыхнову и мощным ударом свалил его с ног.

— Караси, отбой! Черпаки, деды, подъем! Всем подъем! Деда ударили! Мочите гада! — истошно завопил Саня.

Против Гоши — более тридцати человек. Гоша отбежал в угол казармы. Толпа надвигалась медленно — Саня, за ним человек пять покрепче, за их спинами — остальная шушера. Проход узкий — это дает некоторое преимущество. Все, пора!

Гоша прыгнул вперед и пнул Саню в промежность. Саня скрючился. Противники, наступавшие вторым эшелоном, вскинули кулаки. Сейчас все решает быстрота. Гоша замахал руками как отбойным молотком. Несколько человек получили болезненные увечья и упали на пол, образовав своеобразную баррикаду. Гоша немного отступил, и каждого, пересекавшего «барьер», встречал рукой или ногой.

— Заходи сбоку! — раздался клич, и толпа, рассыпавшись, стала охватывать Гошу со всех сторон. Нападающие полезли через койки, стали бросаться на Игоря справа и слева. Полторацкий прижался спиной к стене, но это лишило его маневра. Он бился как гладиатор, но ежесекундно терял силы. Все, больше невмоготу, надо уходить. Через верхний ярус коек, прыжками по животам и спинам лежащих карасей, Гоша выскочил из кубрика.

Погони не было, но и сил практически не осталось. Болело исколоченное тело, саднило в горле, распух рот. Гоша, кряхтя, влез в сапоги, взял у дневального шинель и вышел из казармы. На улице было очень холодно и ясно. Горели звезды. Светил месяц. Мороз немного взбодрил измотанного воина. Он обтер колючим жестким снегом лицо, помахал ноющими руками — стало получше. Но вот вопрос — куда идти? Где провести ночь? В Ленкомнате, в бытовке, в подвале? Все равно найдут. Кроме того, скрываться, ночевать в укромном месте, а не на своей законной койке — участь чухана. Будь что будет, а в кубрик подниматься надо.

По дороге Гоша зашел в туалет, умылся, прополоскал рот, смыл кровь с костяшек пальцев. У дверей кубрика Гошу ждал Володя.

— А, наконец-то проснулся, осетин! Жаль, проспал самое интересное. Впрочем, шоу продолжается — сейчас, видимо, будет вторая серия. Ты со мной?

— Да, с тобой, но сегодня второй серии точно не будет. Так что можешь спокойно ложиться спать.

— Как спать? А эти козлы?

— Затихарились, мирно лежат в своих койках и вставать не собираются. Приходил дежурный офицер — видимо, шум услышал.

— Так почему же ты за меня не вписался?

— Хотел тебя в деле посмотреть.

— Вот скотина! А если бы они меня угондошили?

— Я бы не дал. В конце концов, позвал бы кавказцев.

Утром Гоша проснулся с большим трудом. Одновременно с криком «ТЭЧ, подъем!» в кубрик вошел старшина, поэтому встали все.

— На зарядку, хлопцы! Ну улице тепло, тымпатура меньше двадцати градусов, можно бежать помаленько!

ТЭЧ выбежала на улицу. Дембеля и деды сразу же растворились в пространстве, как сахарный песок в стакане кипятка, а черпаки погнали стайку карасей по обочине обледенелой дороги в сопки. Тишь, безмолвие. Темно-фиолетовое небо с ярчайшими звездами, прозрачно-холодный воздух, редкие огоньки казарм. Стоит повернуться спиной к гарнизону, как взгляду открывается сплошная снежная пустыня и белые силуэты сопок. Гоше вспомнились рассказы Джека Лондона про золотоискателей Клондайка. Да, наверно, природа здесь почти такая как на Аляске, только вот золота нет. Одно дерьмо.

Пора сказать несколько слов об окружающем Гошу антураже — сиречь, поселке Кирк-Ярве. Поселок разделен на три части. Первая — аэродром (плюс ангары, стоянки, заправки, пункт управления и помещение дежурной смены). Вторая — гарнизон, где находятся солдатский клуб, штабы, санчасть, пекарня, столовая, кочегарки, автопарки, гауптвахта, казармы срочной службы полка, отдельного батальона авиационно-технического обеспечения, второй по значимости части в гарнизоне (ОБАТО), отдельного батальона связи и радиотехнического обеспечения (ОБС и РТО), передвижных авиаремонтных мастерских (ПАРМ), центра боевого управления (ЦБУ) и транспортного отряда (подразделения, обслуживающего транспортные самолеты и вертолеты), а также казармы прикомандированных частей. Наконец, собственно поселок с офицерской столовой, почтой, Домом офицеров, магазинами, школой, детсадом, больницей, аптекой и жилыми домами. Рядом с поселком проходит железная дорога. За дорогой склады и подсобное хозяйство — теплица, коровник, свинарник. За подсобкой — сопки.

Живет в поселке две тысячи человек, включая солдат срочной службы, смысл существования которых — обеспечение боеготовности авиационно-истребительного полка № 419 войск ПВО страны, прикрывающего с воздуха Северный флот и участок северо-западной границы СССР. Государственная граница здесь совсем недалеко, причем, граница между противостоящими военными блоками — Организацией Варшавского договора и НАТО. Говорят, с запасного аэродрома в Быковке в сильный бинокль видна Норвегия, а на ее территории — американская военно-воздушная база со звездно-полосатым флагом и надписью US Air Force. Каждый день (и не по одному разу) летают вдоль границы над нейтральными водами юркие F-15, элегантные «Дракены» с треугольными крыльями и громоздкие «Орионы», переделанные из гражданских «Локхидов». Каждый день звучит пронзительная сирена, и истребитель дежурной смены взлетает на сопровождение самолета «вероятного противника».

Вот зачем существует Кирк-Ярве. Он защищает нашу границу, наше небо, наш флот, нас с вами от тех, кто вообще-то и не собирается на нас нападать.

Перед отбоем Гоша сказал Голдобину:

— Долго я терпел тебя, дурака, и хватит! Убирайся нахрен, на второй ярус!

— Чтобы я спал на втором ярусе, а какой-то чмошный карась внизу? Да ты умом е. лся!

Гоша молча сбросил на пол голдобинскую постель, а на ее место положил свою.

— Ты чего это делаешь, карась поганый?

Звонкий удар в ухо заставил Голдобина замолчать. Гоша громко сказал на весь кубрик:

— Не дай бог еще какая-нибудь б… назовет меня «карасем»!

Действительно, Полторацкого трудно было назвать «карасем» — после подъема он не вставал, ходил по кубрику в сапогах, расстегивался до пупа. А еще он назначил расторопного карася Жужгова своим личным ординарцем:

— Отныне пашешь только на меня! Усек? Увижу нарушение — получишь звездюлей и ты, и тот, кто тебя припахивает!

Наведя шухер в ТЭЧ, Полторацкий обратил свои ясные очи на другие подразделения. Ему хотелось лидерства, он тяготел к большой гарнизонной политике. С первой эскадрильей больших проблем не возникло. Добрая половина этого подразделения состояла из узбеков. Вычислив «отца узбеков» — сержанта Базарбоева, Полторацкий провел с ним разъяснительную беседу на тему «кто в доме хозяин». Базарбоев оказался парнем смышленым и «просек поляну» почти сразу — всего лишь после второго удара. Со второй и третьей эскадрильей дело было сложнее — там задавала тон сильная кавказская фракция. К этим ребятам «подъехать на кривой козе» было невозможно, поэтому Полторацкий при посредничестве Гиддигова вступил в переговоры с лидером кавказской «диаспоры» Гией Мгеладзе. Гия как истинный сын Востока, от принятия окончательного решения уклонился, но, уезжая на дембель, подарил Полторацкому свой охотничий кнопочный нож, то есть, практически передал скипетр. Так начался переход кавказской фракции под Гошин протекторат.