Роль любимой женщины - Евгения Михайлова

Утром из машины он позвонил Сергею Кольцову и рассказал ему, какую «воспитательную» литературу заказывает фонд «Благость».

— Любопытно, — ответил Сергей. — Я посмотрю. Получается, что твоя жена связана с этим фондом не так уж случайно и эпизодически. Я без версий и подозрений это говорю. Представляю, как подобные псевдорелигиозные структуры расставляют сети для доверчивых или фанатичных людей. Эта связь становится все более очевидным фактом.

Еще один человек произнес слово «связь». Похоже на наваждение.

Наступил день, когда Максим показал часть отснятого материала аудитории. Этот самый первый показ снятого материала режиссеры называют «для пап и мам». Для актеров, фотографов, знакомых кинокритиков, представителей проката. Он еще не делил материал на части, даже еще ничего не резал. Самым главным для него было увидеть, состоялся ли эффект внедрения зрителя не в кино, но в реальность, чужую реальность, которая затягивает и тащит за собой, как светящаяся разгадка чего-то самого главного. Как влюбленность в героиню, в актрису, которая наконец дарит зрителю не только возможность перевоплощения. Она дарит ему себя, свою жизнь до капли. А снятый материал — пока документ, просто живые люди. Ни актриса, ни режиссер не знают, что им преподнесет завтрашний день.

И это явно получалось. Кружева тонкого и печального текста Алены за кадром переплетались с подобранными мелодиями, приподнимались над сценами любви, пламенели от непридуманной страсти. Эти кружева съежились от ужаса, боли и страха в сцене нападения на нее налетчиков-грабителей. Начиналось все эпизодом реальных похорон Валентина. А вместе получалось действительно нечто невероятное. Так казалось даже Максиму, создателю. Но слов для определения он не находил. После показа встал в полной тишине известный критик с седой бородкой и веско произнес:

— Я не берусь, Максим, сейчас точно сформулировать, как называется то, что вы делаете. Просто по первому впечатлению: это очень близко к шедевру. То есть ты выполняешь свое обещание. Такого напряженного психологического действия, такого интима на грани безумия, заразного для зрителя, при очень корректных, изысканных методах съемки, такого внедрения криминальной линии я, кажется, и не припомню. Если разделить все это на части, могу, конечно, привести более сильные примеры, но вместе… С эффектом документальной съемки… Нет, не назову ничего подобного.

После этой оценки говорить больше никому не хотелось. Просто вставали очень задумчивые, серьезные люди и пожимали Максиму руку.

Задержались после всех лишь Кирилл Соколов, первый муж Алены, и фотограф Коля Стоцкий, который должен был с Максимом выбрать эпизоды для рекламной «приманки».

Кирилл негромко спросил:

— Макс, ты помнишь, что я — актер по образованию и даже неплохо поработал в этом качестве до того, как занялся режиссурой?

— Конечно.

— Думаю, ты меня понял. Там был разговор о плохом первом муже. Если решишь — только свистни. Вряд ли найдешь лучшего исполнителя. Я готов пережить заново весь кошмар нашей жизни. И встретиться на площадке с этим счастливчиком-дилетантом, который ни счастливчиком, ни дилетантом не кажется. А для пиара такой скандальный выбор режиссера — это то, что надо. Взрыв мозга зрителей.

— Интересное предложение, Кирилл. Но ты понимаешь, что я должен этот вопрос решить с Аленой и ее партнером.

— Жду вашего решения. Брошу все. Так хочется примазаться к твоему шедевру, — улыбнулся грустно Кирилл. — Свои мне уже не светят. Да и по Алене соскучился, как сейчас понял.

— Последнее немного настораживает, учитывая…

— Ты хочешь, чтобы алкоголика и драчуна играл добропорядочный трезвенник-язвенник? По тому, что ты уже снял, мне так не показалось. Ты не очень-то бережешь Алену от сильных потрясений.

— Не берегу, — согласился Максим. — Она и сама себя не бережет. Но если вдруг мы решим, Кирилл, тебе придется подчиняться моему диктату, а не своим привычкам. Ты же режиссер, должен понимать, что эффект реальности получается тогда, когда все взвешено до мелочей, выверена каждая деталь. Я не знаю, что скажут, как обнимут друг друга мои герои, но я знаю, чего быть не должно. Что не впишется в ткань картины.

— Понял, шеф.

Максим протянул Кириллу руку, посмотрел ему вслед. Он прав. Еще один человек, который должен играть только самого себя. Вот почему он не вписывался в чужие идеи и стал режиссером.

С Колей Максим поработал очень плодотворно, как всегда, на одной волне. Фотограф видел всегда то, что нужно. Те кадры, которые станут не просто «заманухой», не просто посеют зерна любопытства, а смогут взять своего зрителя в плен. Именно своего, других не нужно. Разбудят умное воображение, воспалят эмоции тех, кому они даны. Один кадр Коля попросил подержать подольше, потом опять вернулся к нему, хотя он уже был отобран. Это была сцена с Алексеем в квартире, на темно-синей атласной простыне. Алена, обнаженная, была снята целомудренно: часть бедра, талия, немного грудь, запрокинутая голова, припухшие от любви губы и почти страдальческая гримаса на лице. Подбородок вздрагивает, как от боли. Алексея в кадре не видно. Лишь его руки сжимают Алену, встречаются на ее бедре, практически впиваются в нежную кожу.

— Тебе ничего не напоминает этот кадр? — спросил Коля.

Максим сначала пожал плечами, потом посмотрел свежим взглядом и неуверенно произнес:

— Какая-то картина или скульптура, да? Очень известная и знакомая, просто название вылетело из головы…

— Да, — кивнул Коля. — «Похищение Прозерпины» Джованни Бернини, гениальная скульптура. Оживший мрамор. Он сам говорил: «Я добился того, что мрамор стал податливым, как воск». Я просто вздрогнул, когда увидел этот кадр. Как ты здорово его задержал. У меня сразу мелькнула идея. Не хочу продавать это как «замануху». Я сделаю из него свой шедевр. Огромный снимок-полотно. У меня персональная выставка работ скоро. Потом будут выставки в Риме и Париже. Это будет выглядеть картиной, я назову ее «Похищение Прозерпины» и дам описание: такой-то фильм, такие-то актеры снимались.

— Здорово, — сказал Максим. — Это может получиться. Самому стало интересно. Давай.

— Я могу ее продавать, если будет хорошее предложение? Половина на твой фильм.

— Конечно. Если предложение будет хорошим, то половины слишком много, — рассмеялся Максим. — К тому же почти не сомневаюсь в том, кто тебе такое предложение сделает. Наш спонсор, он же партнер и любовник Алены. А для сюжета это такой прелестный эпизод — выставка, реакция людей, покупатели… И в этом смысле интересны именно другие покупатели, а не Алексей.

— Вот и я так думаю, — заметил Коля. — Интересны другие покупатели.

Сергей Кольцов вернулся из Суздаля. Он не был в женском монастыре, он пока, что называется, рыл вокруг него. Этот монастырь за чертой города напоминал маленькую крепость на огромном участке хорошей земли с полями, садами и современным офисным зданием. Парк служебных автомобилей, клерки.