Капкан на охотника - Оксана Семык

Михаил провожает меня до лифта, по дороге выпытав номер моей квартиры и телефона и выпросив у меня разрешение позвонить в выходные.

Пока старый лифт неторопливо ползёт на вызов кнопки, Кожин успевает спровоцировать меня ещё на один поцелуй.

На это раз я уже не спешу оборвать его, и, застигнутые врасплох, мы оба недовольно хмуримся на распахнувшиеся дверцы лифта, напомнившие нам о реальности.

Ковырнув замок ключами, я влетаю домой, как на крыльях. Сумка летит в одну сторону, сапоги в другую.

Мне нужно срочно поделиться с кем-то своей радостью, иначе я просто взорвусь. Я вспоминаю про недавно начатый дневник. Присев к столу, я достаю из ящика серую тетрадку и атакую её своими восторгами.

Через полчаса я уже в постели. Мой мозг, усталый и переполненный впечатлениями, проваливается в сон, едва я закрываю глаза.

Я просыпаюсь от телефонного звонка. Подскочив на постели, спросонья ещё почти ничего не соображающая, подбегаю к телефону и снимаю трубку:

— Алло!

На том конце провода тишина.

— Алло! Говорите! Вас слушают, — начинаю злиться я.

В трубке раздаются короткие гудки. Я смотрю на часы и коротко чертыхаюсь. Всего восемь часов утра. Это же надо было поднять меня в такую рань в субботу. Я возвращаюсь в постель, но сон уже не идёт. Придётся вставать.

Сколько раз я давала себе торжественное обещание делать зарядку хотя бы по выходным, но лень намного сильнее моих добрых намерений и не отпускает меня из своих цепких коготков.

По дороге в ванную я делаю несколько энергичных махов руками, и на этом моя утренняя гимнастика заканчивается.

Соорудив себе на завтрак яичницу и поковыряв её вилкой, я вспоминаю о вчерашнем намерении съездить на квартиру, где жила Агата и узнать, что стало с её кошкой.

Ключей от Агаткиной квартиры у меня, разумеется, нет, но если пожилая соседка ещё окончательно не впала в маразм, то она вспомнит меня и впустит.

Стоп. А ведь не так давно всплыл какой-то важный момент, связанный с этой соседкой. Но какой? Я лихорадочно перелистываю в памяти последние несколько дней.

Точно!

Разговор со следователем.

Ведь Гуляев ясно тогда сказал, что соседка видела предполагаемого убийцу Агаты и даже описала его внешность.

Во мне опять просыпается сыщик. Почему бы и не попытаться расспросить старушку. Возможно, она расскажет мне то, о чём говорила следователю, а может, мне она расскажет даже больше, чем ему, кто знает?

С транспортом мне повезло — ждать долго не пришлось, и уже минут через сорок я вошла в пахнущий кошками подъезд, поднялась по ступенькам, и позвонила в дверь, которая ещё, наверное, помнила звяканье Агаткиных ключей в своём замке.

Сначала за дверью была полная тишина, потом я уловила осторожное шарканье тапочек, но по-прежнему никто не открывал. Я позвонила ещё раз.

— Кто там? — раздался испуганный старушечий голосок.

— Ираида Сергевна, это я, Таня Рощина, подруга Агаты. Вы же меня помните? Вы мне разрешите войти?

Кажется, меня действительно вспомнили. Всё-таки я бывала у Агаты довольно часто и с соседкой её всегда раскланивалась.

Зазвенела снимаемая дверная цепочка, потом дважды повернулся в замке ключ. Дверь распахнулась, и на меня глянули выцветшие от времени, но всё ещё проницательные глазки Ираиды Сергеевны, увеличенные стёклами очков.

Рассмотрев меня, она грустно покачала головой и сказала:

— Деточка, ты никак к Агаточке пришла? Разве ты не знаешь, что с ней, сердешной, случилось?

— Знаю, Ираида Сергеевна. Но сегодня я пришла к вам. Мне бы хотелось с вами поговорить. Вы позволите?

— Поговорить? А почему бы и не поговорить с хорошим-то человеком? Проходи, деточка, сюда.

Старушка проводила меня на кухню и усадила за свой стол, покрытый клеёнкой с полустёртым рисунком.

Я окинула кухню взглядом.

Здесь ничего не изменилось. Всё там же у окна стоит стол, принадлежавший Агате, на котором мы вместе готовили бутерброды. Всё так же на конфорке плиты стоит пузатый голубой чайник с цветочками на боку, из которого мы разливали по чашкам кипяток. Всё в том же углу кухни высится холодильник, как и прежде, весь облепленный клочками бумаги и картинками, вырезанными из журналов, держащимися на маленьких магнитах.

Агата обладала воистину девичьей памятью и постоянно писала сама себе записочки с напоминанием сделать что-то или сходить куда-то и лепила их на белые бока холодильника. Причём, уже сослужившие свою службу записки она снимать забывала или ленилась. И сейчас этот художественный беспорядок, царивший здесь и прежде, создавал такое впечатление, что хозяйка лишь вышла отсюда ненадолго и сейчас вернётся.

Ираида Сергеевна тяжело, по-старчески, уселась за стол напротив меня:

— Может быть, вы чаю хотите? Так мы сейчас сообразим. У меня есть чудесный чайный сбор, — радушно предложила она.

Невооружённым глазом видно, что бабулька совершенно одинока, и рада любой компании. Собственно, на это я и рассчитывала.

Я достаю из сумки предусмотрительно купленное по дороге печенье и коробку конфет, чтобы мой визит не лёг тяжким беременем на старушкину пенсию, и соглашаюсь:

— А и в самом деле. Давайте почаёвничаем.

Пока всё идёт по составленному мной на пути сюда плану. Бабушку надо разговорить, и вряд ли это получится в скомканной беседе в прихожей или, того хуже, через дверь. В неспешной беседе за чашкой чая можно узнать гораздо больше.

Старушка явно расцветает при виде печенья и конфет и начинает хлопоты с чашками, блюдцами и чайником. Я вызываюсь помочь.

Вдвоём дело идёт веселее, и вскоре мы уже сидим и с наслаждением прихлёбываем чай с травками.

— Так о чём ты хотела со мной поговорить, деточка? — спрашивает бабуля, макая в чай печенье.

— Я хотела бы узнать, как погибла Агата. Скажите, пожалуйста, что же здесь произошло? Говорят, что это вы её обнаружили, — кидаю я пробный шар.

Личико Ираиды Сергеевны горестно сморщивается, и она всплёскивает руками:

— Ой, деточка, не дай бог кому такое. До сих пор как вспомню, так сердце прямо и хватает. Да, это я её, сердешную, нашла. Я утром раненько встаю, как только радио заиграет. Так вот, проснулась я, значит, в тот день, в коридор выхожу. Смотрю: у соседки дверь нараспашку. А там… И как только инфаркт меня на месте не хватил. Лежит она на полу, а вокруг шеи у неё верёвка затянута, та самая, на которой я в ванной бельё сушила. Я, как только продышалась, так сразу в милицию звонить кинулась. Они приехали, давай меня расспрашивать, фотографировать тут всё, а Агаточка так и лежит на полу. До сих пор обмираю, как вспоминаю эту картину. Как только такое могло произойти с такой славной девочкой! Всегда такая приветливая была, опрятная, шумных компаний у неё никогда не бывало. Какой кошмар! Какой ужас!