Завещание Шекспира - Кристофер Раш

Немного усилий понадобилось и для того, чтобы свести в могилу ее отца. Я угасаю день ото дня. Когда я узнал, что вопреки моей воле она все же выходит замуж за Квини, я позвал тебя, дружище, и мы составили черновик январского завещания. Помнишь, ты хотел, чтобы я его сразу же подписал, а я отказался?

– Ты так и не объяснил почему.

Я ждал… И оказался прав. Я слышал перешептывания о возможной беременности. Но не Джудит была беременна. Когда скандал о шашнях Квини с Маргарет Вилар стал достоянием гласности, доктор Холл даже подумал, что со мной приключился удар. «Небольшой», – сказал он. «Нет, Джон, – отвечал я ему. – Я ранен в мозг, и мой единственный славный зять не в силах помочь мне залечить ту рану. Слушание и вынесение приговора назначено на завтра. Дело предрешенное. И завтра же, в День Леди[176], все в Стрэтфорде будут шептаться, что Джудит Шекспир не леди, а еще одна шлюха Квини!» 

О моя бедная Джудит.

– Дело серьезное. Дай-ка я проверю, что мы там написали – нет ли там лазеек.

Их нет. Но сердце разрывается на части, когда я наказываю за этот неблагоразумный брак ее– Бог свидетель, Квини сам по себе уже наказание. Но у меня нет другого способа. Я не хочу допустить Квини к наследству.

– И ей-богу, в завещании он даже не упомянут: супруг, за которым она будет замужем – теперь понятно.

Единственное признание мною его существования – намек, из которого легко понять, что через три года она может быть замужем за кем-то другим. И если повезет, то этого кретина не будет в живых. Я от него так и не получил земли на сто фунтов по условию брачного контракта. А посему то, на что надеялся гнусный золотоискатель, женясь на дочке Шекспира, потеряло законную силу: он не получит и пенса.

– Из январского черновика ты исключил слово «зять».

Боже мой, как невыносимо называть его подобным образом! Я дал ему понять, что он мне не сын. Все остальное, надеюсь, тоже понятно, Фрэнсис?

Как божий день. Сто пятьдесят фунтов – в руки Джудит, из которых сто – наследство и еще пятьдесят – на случай, если Квини заплатит сто фунтов долга по брачному договору. В противном случае она получит лишь процент, а если у них будут дети, когда она умрет, они унаследуют капитал.

– Таким образом, Квини не получит ни гроша.

Главное – не перегнуть палку, иначе я рискую ввергнуть мою кровь и плоть в нищету. Напомни, Фрэнсис, оставил ли я ей блюдо в январской копии завещания?

– Теперь его получит Элизабет, а Джудит – только серебряное с позолотой. И все.

Прискорбно. Выскочила замуж вопреки моему желанию, да еще за такого негодяя. Ничего не попишешь. Они ранили меня в самое сердце.

Что-то еще? Вот что. Ты знаешь, что мой свояк, шляпный мастер Харт, при смерти. Дочь его умерла, и у него осталось три сына. Кроме детей ему больше нечем похвалиться. Но речь не об этом. За двенадцать пенсов ренты в год Джоан может жить в доме на Хенли-стрит до конца своей жизни. Двадцать фунтов стерлингов и всю мою одежду – Джоан, да? А деньги – ее мальчикам. Уильяму, Майклу, и я так и не вспомнил, как зовут третьего. Я не в себе. И десять фунтов – бедноте.

– Двух фунтов вполне бы хватило. Даже пять – щедро.

Какая разница? Я все-таки чего-то достиг в этой жизни, и когда-то я тоже был беден.

– В конце жизни людям нравится быть бедными – назад к наготе, раздать все, что нажил.

Да, раздать тому, кому хочешь, кому это действительно необходимо. Чем еще осталось распорядиться, Фрэнсис? Прости мне мой уставший мозг – он туманится, но я еще хорошо помню даты. Мы кольца для моих товарищей упомянули?

– Так точно.

Добавь-ка набожного католика Уилла Рейнолдса и Энтони Нэша, он взял на откуп мою десятину, а также Джона Нэша – двадцать шесть шиллингов и восемь пенсов каждому, и то же Гамлету Садлеру – Гамлет, Хамнет – сколько раз я писал это слово, произносил это имя! – и моему крестнику, Уильяму Уокеру, – нет, ему двадцать шиллингов. И пять фунтов Томасу Расселу…

– Постой-ка.

И не забудь про себя, Фрэнсис.

– Ну, в этом нет необходимости…

Помимо оплаты за твой труд, конечно же. Дружбы ради, Фрэнсис, дружбы ради.

– Ну…

Нет, ты уж запиши. И Фрэнсису Коллинзу из города Уорик…

– Куда я надеюсь добраться до наступления темноты…

…в графстве Уорик, дворянину – ты же дворянин, Фрэнсис…

– И?

Тринадцать фунтов шесть шиллингов и восемь пенсов…

– Это очень щедро, старина.

…которые должны быть выплачены в течение одного года после моей смерти. Если хочешь, можно ускорить выплату.

– Не нужно спешки, Уилл. Не торопи смерть…

Сюзанна точно обеспечена?

– Она не в проигрыше. Этот дом со всей утварью, два дома на Хенли-стрит, Гейтхаус в Блэкфрайерсе, земли за пределами Стрэтфорда и все остальные земли и владения станут майоратом ее старшего сына, если он у нее родится, и, уповая на милость всех святых, это произойдет. Майорат будет переходить от сына к сыну – и так семь раз, как ты указал, а если никто из ее отпрысков не выживет, он перейдет к внукам Джудит, если она переживет всех своих сыновей. Мы всё предусмотрели. Ты сделал все, что мог.

Состояние останется в целости и будет передаваться от одного ее сына к другому – и так семь раз.

– А дальше к сыновьям ее дочери, твоим внукам, и дальше к детям сыновей.

При условии, что они законнорожденные. Запомни, Фрэнсис, два условия: они должны быть законными и мужского пола. Наследование должно осуществляться по праву.

– Ты все еще думаешь о своем мальчике.

Мысль о нем меня не отпускает. Где-то в роду должен же быть сын, должен быть, должен быть!

– Ты сделал все, что мог.

А что я сделал? Зачем мы пишем завещания? Пытаемся изменить прошлое и повлиять на будущее. Хотим возместить утраты, положить конец горестям и сохранить нажитое в мире, который уже больше нам не принадлежит. А надо бы понять и примириться с тем, что будущее мертвых не касается и завтра им не принадлежит. Ложе смерти больше, чем любое другое место, преподает нам этот последний урок, только мы ничему не учимся. Ведь что такое завещание? Рука мертвеца, восстающая из могилы и указывающая вам путь, последняя попытка обмануть смерть, продолжить жить и влиять на жизнь тех, кого мы больше всего любим и ненавидим. Поэтому церкви, которая ошельмовала мою дочь, ничего не достанется и ни один Хэтэвэй не получит и гроша.

В ход идет все – даже кровать.

– Какая кровать?

А, я забыл. Запиши-ка, Фрэнсис. Также даю и завещаю жене моей мою вторую лучшую кровать с принадлежащей ей утварью. -И все?