Сказания Меекханского пограничья. Север – Юг - Роберт М. Вегнер

– Эккенха-а-ард…

Шепот, стон, скулеж. Он вспомнил, зачем полз под эту дверь. Приподнял на руках бессильное тело, четыре засова, хорошо смазанные, сдвинулись почти без сопротивления, он толкнул дверь и ввалился в камеру, оказываясь лицом к лицу со старшим узником. Безымянный парень пятнадцати лет. Якобы мог разорвать десятифутового демона на куски голыми руками. Тот присел, упираясь ладонями, и смотрел на Эккенхарда, словно… словно закрытый в клетке лев, который пока не понял, что от надзирателя уже его не отделяют решетки. Взгляд хищника, ни следа разума, чистый инстинкт. Мальчишка облизнул губы, склонился и обнюхал лицо Эккенхарда. И внезапно взгляд его стал внимателен, устремясь за спину Крысы, в коридор. Одним плавным движением он поднялся и перешагнул лежащего человека. Стукнуло железо, когда он поднимал меч убитого стражника.

В тот миг, когда парень распрямлялся с мечом в руках, в глубине коридора вспыхнула схватка. Свист клинков, странный, приглушенный отзвук сталкивающихся лезвий, который на несколько ударов сердца слился в единый звук. Такая скорость! Кто?

Крыса выполз в коридор… В первый миг в дрожащем свете масляных ламп он не разобрал подробностей. Убийца стоял спиной к нему, а перед ним дрожала полупрозрачная завеса тени. Он же – отступал. Отступал!

Тем, кто напирал, был молодой мужчина, сражавшийся двумя мечами. Это их танец создавал щит, отделяющий белого убийцу от девушки. Эккенхарду достаточно было одного взгляда на его одежду, стиль сражения, ножны, выступающие из-за плеч. Иссар. В юго-восточных провинциях встречали их довольно часто, чтобы нисколько не сомневаться в увиденном. Но – открытое лицо! Значило ли это, что воин собирается умереть или – что убьет их, едва только победит своего противника?

«Если победит его», – добавил Эккенхард в следующее мгновение. Убийца отступал шаг за шагом, но, сражаясь лишь двумя стилетами, отбивал все атаки. Всякий неразличимый для глаза удар парировался, а поскольку иссар был лишь человеком, то не сумел бы слишком долго удерживать такой темп.

Они остановились на два-три мгновения, обмениваясь яростными ударами, а потом начал отступать защитник девушки. Его мечи не замедлились, по крайней мере Крыса не сумел этого различить, но теперь он скорее отбивал атаки, оборонялся, нежели напирал. Ему явно не хватало сил.

И тогда черноволосая девушка наконец заметила стоящего перед отворенными дверями мальчугана. На миг на лице ее можно было различить… Колебание? Чувство вины? Чем бы оно ни было – оно исчезло, поглощенное злой, преисполненной триумфа усмешкой. Она взглянула на молокососа и громко произнесла:

– Убей!

Ребенок рванулся вперед, не издав ни звука, – и внезапно убийце пришлось отбивать атаки и спереди, и сзади. Мальчишка, ребенок, привезенный из вырезанного под корень села, который пять лет провел в камере, двигался как профессиональный рубака, мягко, без единого лишнего жеста, не замирая ни на миг. Сражался так, как если бы меч был продолжением его тела, а скоростью, казалось, он превосходил даже иссара.

Но, несмотря на это, несколько минут казалось, что одетый в белое убийца справится с ними. Двигался он столь быстро, что не только руки и ноги, но и остальное тело его порой попросту исчезало у Эккенхарда с глаз. Они просто не могли в него попасть.

Внезапно сквозь лязг сталкивающихся клинков пробился крик, полный боли и отчаяния. Убийца качнулся в сторону, как-то неловко, косолапо, попытался парировать, но столь медленно, что даже шпион сумел различить его движение. Впереди на белых одеждах расцвело еще одно красное пятно, пульсирующее алым вдоль косого, через грудь, разреза. Следующий удар попал в середину белой маски. Та треснула со звуком разбиваемого фарфора.

– Стоять!!!

Услышав голос девушки, оба ее защитника моментально застыли, неестественно обездвиженные, прежде чем Крыса понял, что приказ вообще прозвучал. Убийца медленно соскальзывал по стене вниз. Треснувшая маска все еще держалась на лице – непонятно каким чудом.

– Жди!

Он не понимал, кому она это сказала, пока парень из камеры не отступил под противоположную стену и не присел на корточки. Меч он все так же держал в руках.

Иссар повернулся к девушке и что-то проговорил на своем языке. Она пожала плечами в предельно универсальном жесте.

* * *

– Значит, я должен был защищать тебя от него?

Ему все еще не хватало дыхания, руки подрагивали, ноги были словно налиты свинцом. Транса кхаас, танца битвы, в который ему пришлось войти, переступив порог, едва хватило. Когда бы противник не отнесся к нему легкомысленно, когда бы сразу атаковал на полной скорости, Йатех теперь подыхал бы на каменном полу. Лучшие из воинов иссарам могли пребывать в трансе более двух минут, но это были мастера, имена которых повторяли во всех афрааграх всех племен. Ему лишь единожды удалось достигнуть такого состояния, но никогда – на столь долгое время. Он проиграл бы, если б не помощь мальчика-чудовища. Когда они впервые встретились взглядами, Йатеха затрясло. Ничего человеческого: никаких чувств, страха, ненависти или ярости битвы. Только пустота и смерть.

Девушка пожала плечами.

– Я их недооценила, – сказала она спокойно. – Не думала, что пошлют кого-то настолько хорошего. И все же, мой скорпион, ты справился лучше, чем я думала.

Она послала ему холодную, жестокую улыбку. То самое, чуждое, растеклось теперь по всему ее лицу.

– Я была уверена, что он убьет тебя в десять ударов сердца.

Она подошла к убийце и заглянула в щель треснувшей маски.

– Хел’заав, – проворковала она почти мелодично.

И окаменела. На миг она даже дышать перестала, а когда наконец втянула воздух, всосала его с таким свистом, словно едва вынырнула из глубины. Молниеносно присела перед лежащим, воткнула пальцы под маску, дернула. Маска была не привязана, но словно приклеена и отрывалась от лица с мокрым чавканьем, потянув за собою нитки белой слизи. Одна половина, вторая, лицо.

Человек, девушка или молодой парень, маленький нос, обычные губы, брови и ресницы настолько светлые, что почти белые, шрам на лице в том месте, где треснула маска, кровь.

Он ни разу не видел еще Канайонесс настолько растерянной. Даже в минуты, когда она переходила из состояния нормального в то другое, чуждое.

– Не хел’заав, не хел’заав, – повторяла она. – Сестра моя, что они сотворили? Приемная Дочь… Но такая Сила, такие способности. Почему? Так далеко зашли? Это означает войну. Нарушение Договора. Это…

Она силой раскрыла рот лежащей, залезла туда пальцем. Убийца дернулась слегка, застонала.

Канайонесс отреагировала быстро и странно. Ухватила себя за волосы, дернула, вырывая черный пучок, склонилась над девушкой, пальцы ее затанцевали, создавая черно-белую косичку. Она вплела ее девушке несколькими прядками, потом взглянула на иссара через плечо:

– Иди сюда. Подними ее и забери в камеру. Она идет с нами.