Наперегонки с темнотой - Рина Шабанова

обо всем расскажет. Он приходил сегодня трижды, но вы спали. Все они сейчас тоже здесь…

— Это все? Только четыре человека?

— Да, только четверо.

Голова Лоры вновь понуро опустилась вниз. Помолчав, она еще немного посидела рядом, а потом поднялась и пошла за медсестрой. Они вернулись через несколько минут.

Пока медсестра проводила манипуляции по извлечению из меня капельницы, а также измерению пульса, давления и температуры, я пробовал восстановить в памяти прошедшие события, однако сознание мое находилось в странном пограничном состоянии. Разум был затуманен и вспомнить случившееся той ночью и после нее мне удавалось с трудом, зато очень живо в мозгу всплывали недавние бредовые видения и преследовавший меня навязчивый страх. Находясь под влиянием этой своеобразной дихотомии, я так и не сумел воссоздать всех эпизодов произошедшего.

В голове роилась масса вопросов, помимо того, во всем теле ощущалась болезненная слабость, а чувство голода было настолько острым, что вызывало тошноту и головокружение. Когда медсестра вынула у меня из подмышки градусник, а затем удовлетворенно кивнула, я спросил:

— Можно мне чего-нибудь съесть?

— Как же не вовремя вы проснулись, больной! — Она цокнула языком, но тут же весело улыбнулась, давая понять, что шутит. Она была милой. Чуть полноватой, низкорослой и не очень привлекательной внешне, но чуткой и обходительной в обращении. — Чего-то феноменального я вам предложить не смогу, но с вечера у меня осталось немного мясного бульона. Принести?

— Если можно, — неуверенно улыбнувшись в ответ, попросил я.

Медсестра ушла, но уже спустя пару минут вернулась с термосом и ложкой в руках. Усадив меня на кровати, она решительно отослала Лору спать, а сама заняла освободившийся стул и принялась кормить меня, как беспомощного ребенка. Я пробовал возражать, но та осталась непреклонна. В общем-то, в данный момент я и ощущал себя полностью беспомощным, однако уже после первой ложки крепкого, наваристого, еще теплого бульона почувствовал значительное улучшение в самочувствии.

— Бог мой, сколько же вы не ели? — проговорила медсестра, наблюдая за тем, с какой поспешной жадностью я глотаю бульон.

С непривычки горло отказывалось мне подчиняться, поэтому я давился, откашливался и снова тянул рот к ложке. Понимая, насколько жалко выгляжу, я пытался сдерживаться, но ничего не мог с собой поделать. Желудок яростно требовал пищи.

— Не помню, — второпях проглотив очередную порцию, выговорил я. — Долго…

— Да, похоже, не сладко вам пришлось. Но не спешите так, больной, а то я за вами едва поспеваю. А вообще, я рада, что вы пришли в себя именно в мою смену. Доставили вас сюда тоже как раз в мое дежурство и я сама вас принимала. — Она весело мне улыбнулась и, многозначительно приподняв темную изогнутую бровь, поинтересовалась: — Та девушка ваша подруга?

— Лора? — Я не сразу понял, что она имеет в виду, но догадавшись, сделал отрицательный жест головой. — Нет. А почему вы спрашиваете?

— Да так… — Поднеся к моему рту ложку, она с интересом посмотрела на меня из-под полуопущенных ресниц и насмешливо произнесла: — Она такая молоденькая, почти ребенок… Знаете, больной, очень она за вас переживала и не отходила ни на шаг. Ни доктор, ни медсестры не могли ее отсюда выгнать, вот я и подумала…

— Лора сильно привязана к моей дочери, вот и все, — нахмурился я. — К тому же она осталась совсем одна и мы для нее единственные близко знакомые люди.

— Хм, понятно. Ваша дочь тоже не на шутку переживала. Когда вы тут метались по кровати и все собирались куда-то бежать, она так страшно плакала. — Ее глаза на миг сделались сочувствующими, но в них быстро вернулось былое веселье. — Ну да ладно, главное, что теперь вы пошли на поправку. Но я должна сказать, что дочурка у вас славная. Такая смышленая и общительная девочка, но ни капли на вас не похожа. Ой, простите…

— Ничего, — я усмехнулся и обессиленно откинулся на подушку. Бульон уже закончился. — Терри похожа на мою жену. Она умерла больше двух лет назад.

— Да, она мне рассказала. Искренне вам соболезную.

— Спасибо. И за бульон тоже огромное спасибо. А вы не скажете, где моя одежда? Мне бы в туалет…

— Конечно скажу, — с притворной важностью кивнула она. — Ее забрали в прачечную, так что про свою одежду можете забыть до самой выписки. А проваляться тут вам придется еще минимум неделю.

Теперь я получше ее рассмотрел. Съеденная пища немного вернула мне сил, головокружение почти ушло, а взгляд прояснился. На стуле передо мной сидела молодая женщина, но определить точный ее возраст было сложно. Ей могло быть как около тридцати лет, так и больше.

Волосы у нее были темные и вьющиеся. Они выглядывали из-под сдвинутой на бок медицинской шапочки и едва достигали полных, округлых плеч. Черты лица выглядели слегка грубыми и резковатыми, но их скрашивало выражение насмешливого веселья в ярко-карих глазах и мягкий, чувственный изгиб губ.

Эта зовущая женская мягкость и чувственность прослеживалась во всей ее фигуре — в пышной, стесненной белым халатом груди, в крутых, объемных бедрах, в приятной полноте скрещенных ног и даже в маленьких, пухлых руках с быстрыми, чуткими пальцами. Их чуткость и легкость я успел ощутить еще во время осмотра и только что, когда она так заботливо меня кормила. Она была одной из тех женщин, в ком легко сочетается почти материнская нежность, легкий, веселый нрав и простота, а вместе с ними и сексуальная притягательность.

Осознав, что неприкрыто разглядываю ее уже больше минуты, а она, нисколько не смущаясь, позволяет мне это делать, я повторно усмехнулся и отвел глаза.

— И как мне быть? Разгуливать в одеяле?

— Ну зачем же в одеяле? — Насмешливо выгнув бровь, она тихо посмеялась, отчего ее пышная грудь слегка заколыхалась под тонким халатом и вновь приковала мой взгляд. — Так и быть, принесу вам пижаму, а то чего доброго обмочите постель.

Она ушла, а я остался лежать на кровати, ошеломленный собственными мыслями. Таким странным представлялось это нежданно вспыхнувшее во мне желание, ведь еще совсем недавно я прощался с жизнью и даже не помышлял ни о чем подобном, а теперь чувствовал, как внутри растет что-то древнее, ненасытное, животное. Казалось, если не дать этому выход, не накормить, оно разорвет меня на молекулы.

В эту минуту впервые за прошедшие месяцы я задался вопросом, почему так долго воздерживался от близости с женщинами.

Глава 48

Медсестра вернулась довольно скоро. Войдя, она вручила мне старую, явно кем-то до меня ношенную пижаму, а сама осталась стоять возле кровати. Заметив, что я придирчиво ее рассматриваю, она насмешливо изогнула губы.