Панк-Рок. Устная история - Джон Робб

Стив Диггл:

Пит Шелли писал песни о любви, а мне хотелось писать о других вещах — Рэй Дэвис из Kinks вдохновлял меня, выросшего на улицах среди бедноты. Два наших стиля совпали естественным образом. Если бы я учился с ним в школе, то Пит не был бы одним из тех ребят, с которыми я тусовался. Я бы посчитал его чертовым дрочилой! (Смеется.) Но есть и сходства. Мы с ним посидели во многих пабах за эти годы — Пит умеет бухать, это точно!

Мы записали первый альбом Buzzcocks и Love Bites, а на третьем A Different Kind Of Question пришло время сделать что-то другое.[292]

Мы пошли в направлении темноты. Мы всегда писали необычные песни вроде «Moving Away From The Pulsbeat», «Fiction Romance» и «Anatomy», которые не были похожи на типичные вещи Buzzcocks — «Pulsbeat» была на тот момент очень экспериментальной — а еще би-сайды, например, такие как «Why Can't I Touch It», которая была очень грувовой вещью. К моменту выхода третьего альбома мы уже раза три объездили весь мир и естественным образом нам хотелось двигаться дальше. Безумное время. Мы постоянно были в разъездах, было много вечеринок — нас тогда просто разрывало! Трудно удерживать все это в куче.

EMI купили United Artists, и люди там постоянно менялись. Мы не понимали, кто нами занимается. Казалось, никому это не интересно — нам приходилось объяснять, кто мы такие снова и снова. Мы написали эти три песни и думали, что сможем выпустить их тремя синглами. Мы пошли в студию и записали их как демо. Мартин Рашент куда-то уехал, и мы записали их с Мартином Ханнетом, и они вышли в Америке двенадцатидюймовым синглом. Все эти песни вышли здесь синглами — отличные песни, только некоммерческие. Панк умирал, и песни становились мрачнее. Люди предпочитали другую музыку.

После этих синглов мы вернулись в студию записывать альбом. Мы ждали возвращения нашего продюсера Мартина Рашента, и, казалось, что пришел конец всему. Мы чувствовали, как над нами сгущаются тучи, и мы с Питом тусовались со множеством разных людей, были разные напряги. Они с Мартином Рашентом пошли в студию, чтобы поработать над его песнями. Он воспользовался электронными примочками и записал Homosapien.[293] Он написал письмо, в котором говорилось: «Я покончил с группой», — и все здорово на него разозлились. Он просто должен был позвонить — мы бы его поняли после пяти лет, проведенных вместе! Мы долгое время не разговаривали — это было плохое ощущение. Странно, но именно я никогда не покидал группу!

Но это было и облегчением в некотором роде. Мы месяцами гастролировали по Америке — наркотики, женщины, отсутствие сна. Нам было лишь по 26, когда группа распалась, но за этот короткий срок мы сделали очень многое. Мы постоянно были в разъездах — мы отыграли 32 концерта в Англии, тогда как все остальные играли не более 15. Мы никогда не останавливались и вот результат.

Йен Браун:

Мы как-то попали на запись «Bankrobber» Clash в Манчестере. Я и Пит Гарнер и Сай Уолсонкрофт были в Гранби Роу в городском центре Манчестера.[294]

Мы просто гуляли. Мы даже не знали, что они там, мы просто услышали барабаны. Игра прекратилась, и кто-то сказал: «Вы чего там делаете? Входите, входите!» Страммер писал текст рядом с часами своего деда. Он был в шляпе федора и щелкал пальцами в такт часам. Пол Саймонон спросил: «Какой фильм вам больше всего нравится?» Майки Дред там тоже был — это была абсолютная случайность — мы познакомились с их роуди, Джонни Грином, который подарил нам их лонгплей, и мы чуть не поссорились, споря о том, кому из нас троих достанется диск. Кажется, мне досталась пластинка, а Питу конверт от нее. (Смеется.)

Я разлюбил Clash после Give' Em Enough Rope. Мне нравился первый лонгплей, но только не второй. Я был тогда слишком молод, чтобы понимать, что он рассчитан на американский рынок. Clash подсадили меня на регги — во времена панк-рока эти два направления шли рука об руку, не так ли? Для меня это было так важно.

Дон Леттс:

Важным в Clash было то, что продолжительность жизни группы была особенно не важна. Большинство групп, что мне нравятся, жили естественной органической жизнью лет семь-восемь: The Smiths, Led Zeppelin. Когда люди слишком долго держатся на сцене, они разрушают собственный миф. Есть несколько исключений. Но всем остальным лучше было бы остановиться пораньше. Есть возможность — используй ее и сваливай на хер с дороги.

После распада Clash Мик маялся без дела. Я зашел к нему и спрашиваю: «Мик, и что ты собираешься делать? Ты же не собираешься стать молочником?» Лео Уильямс был бас-гитаристом, вот вам уже и две трети группы — а если вы White Stripes, то это целая группа получается! Он берет Лео, берет Топпера на какое-то время, но по определенным причинам все это не срослось.[295]

Как-то вечером мы были в клубе: я, Мик и Лео. Мик смотрит направо, а там Лео. Смотрит налево, а там я. «Ну, похоже есть группа», — говорит он, и в следующий момент предлагает мне место в группе, а я ему говорю: «Мик, я не умею ни на одном инструменте играть». Он говорит: «Да ладно тебе, Дон, это же панк». А я говорю: «Есть у меня парочка идей в рукаве». Я заморочился с сэмплерами, посмотрев фильмы. Кажется, мы стали первой группой, у которой был хит, засэмплированный в «e=mc2». Я не умел играть ни на одном из инструментов — это был панковский способ создания и воссоздания звука. Я не писал особенно много текстов. Большую часть текстов мы написали вдвоем с Миком. У меня был более кинематографический подход, больше в стиле Ника Роега, более абстрактный. Именно люди, наименее сведущие в искусстве, придумывают самые интересные вещи. У них нет ограничений. Меня всегда окружали люди, умевшие играть на инструментах, но их идеи никуда не годились.

Я выходил на сцену с BAD, с этими клавишами, на которых куча разноцветных наклеек, и мне было наплевать на всех! Я поднимал клавишные и показывал их публике, как бы говоря: «Если у вас есть яйца, выходите и сделайте то же самое!»

Кит Левин:

Первый тур Public Image случился из-за того, что Warner выпустили Metal Box как Second Edition.[296] Они сказали: «Ребята, вам нужно прорекламировать это». И в следующий момент у нас уже есть долбанный тур-менеджер и мы уже находимся в сраном туре. А мы сделали так: остановились в Нью-Йорке, отыграли концерт в Палладиуме, потом организовали следующий, потом следующий и так далее, и это здорово их разозлило! После Палладиума мы отыграли в Гилдерсливс, в этом притоне Ангелов Ада в Бауэри. Это был отличный, убойный концерт.