Великое восстановление наук, Разделение наук - Фрэнсис Бэкон

состояние полной анархии и смуты, чтобы она была вынуждена броситься под его защиту и чтобы таким образом ему досталась вся полнота власти, которой он будто бы не хотел и от которой даже отказывался. Но когда он уже достиг этого, поскольку он был избран консулом без коллеги (а этого до сих пор не случалось еще ни с кем), он не смог пойти дальше, потому что даже те, кто, вне всякого сомнения, был готов помогать ему, не понимали, чего он хочет. В конце концов он вынужден был пойти по обычному, исхоженному пути и под предлогом защиты от Цезаря набрать себе войско. Вот насколько растянуты, подвержены случайностям и по большей части неудачны бывают те планы, которые готовятся в глубокой тайне. Тацит, по-видимому, разделяет это мнение, ставя искусство притворства как бы на более низкую ступеньку мудрости по сравнению с политическим искусством, приписывая первое Тиберию, а второе — Августу Цезарю. Ведь упоминая о Ливии, он говорит, «что она в равной мере владела и искусством своего супруга, и притворством сына»[568].

Что же касается направления и формирования нашего душевного склада, то нужно всеми силами развивать в нашем духе способность приспособляться и подчиняться обстоятельствам и ни в коем случае не оставаться перед их лицом жестким и негибким. Ведь трудно представить себе большее препятствие в любом деле достижения удачи и счастья, чем то, что выражается словами: «Он оставался все тем же, но требовалось уже иное[569]», т. е. когда люди остаются теми же и следуют своим прежним наклонностям, хотя обстоятельства изменились. Так, Тит Ливий, изобразив Катона Старшего опытнейшим зодчим собственной судьбы, очень удачно замечает, что он обладал гибким умом[570]. Именно поэтому люди, обладающие умом серьезным, строгим и неспособным менять свои убеждения, по большей части добиваются уважения, но не счастья и успеха. Этот недостаток у некоторых существует от природы, и такие люди уже в силу своего негибкого характера совершенно неспособны измениться. У других же он существует в силу привычки (а она — вторая натура) или какого-то убеждения, которое легко овладевает умами людей, и они считают, что ни в коем случае не следует менять того метода действия, в достоинствах и удачных результатах которого они убедились еще раньше. Поэтому Макиавелли очень умно замечает о Фабии Максиме, что «тот настойчиво хотел сохранить свой старинный привычный метод медлительной и затяжной войны, хотя природа войны была иной и требовала более энергичных решений[571]». В других же вообще этот порок появляется от недостатка ума, когда люди не умеют выбрать подходящего времени для действия и берутся за дело только тогда, когда благоприятный момент уже упущен. Нечто подобное ставит в вину афинянам Демосфен, говоря, что они похожи на крестьянских парней, которые, участвуя в состязаниях, всегда прикрываются щитом только после того, как их уже ударят, а не до этого[572]. У иных этот недостаток является результатом того, что им жалко тех усилий, которые пришлось потратить на ранее избранном пути, и они не умеют дать сигнал к отступлению, но чаще всего рассчитывают, что сумеют своим упорством преодолеть сложившиеся обстоятельства. Но эта негибкость и упрямство ума, из какого бы корня они в конце концов ни произрастали, приносят огромный ущерб делам и успехам людей, и нет ничего более умного, чем заставить колеса собственного ума вращаться вместе с колесом фортуны. Итак, о двух наставлениях общего характера, относящихся к искусству строить свое счастье, сказано достаточно. Частных же предписаний существует великое множество. Мы, однако, приведем здесь лишь очень немногие, только в качестве примера.

Первое предписание: человек — мастер своей судьбы — должен умело пользоваться своей линейкой и правильно прилагать ее, т. е. заставить свой ум определять значение и ценность всех вещей в зависимости от того, насколько они способствуют достижению им своих целей и своего счастья, заботясь об этом непрестанно, а не от случая к случаю. Удивительное дело, и тем не менее это неоспоримый факт, что существует очень много людей, у которых логическая часть ума (если можно так выразиться) действует хорошо, математическая же — очень плохо, т. е. эти люди способны достаточно умно судить о тех последствиях, которые могут вытекать из того или иного поступка или действия, но они совершенно не знают цену вещам. Поэтому одни приходят в восторг, считая, что они достигли вершины счастья, если удостаиваются личных и интимных бесед с государями, другие — если им удастся завоевать популярность среди народа, хотя и то и другое чаще всего рождает зависть и чревато немалой опасностью. Иные измеряют вещи по степени их трудности и по тем усилиям, которые они на них затрачивают, считая, что результат обязательно будет равняться затраченному труду; как иронически сказал Цезарь о Катоне Утическом, рассказывая о его невероятном трудолюбии, усердии и неутомимости, которые, однако, не всегда приносили должный результат: «Он все делал с огромной серьезностью[573]». А это часто приводит людей к самообману, и они приходят к убеждению, что все у них будет прекрасно, если они пользуются поддержкой какого-нибудь значительного и почтенного лица, тогда как истина состоит в том, что для успешного и быстрого исполнения какого-нибудь дела требуются самые подходящие, а не самые большие инструменты. С точки зрения истинного математического образования души прежде всего важно точно знать, что должно стоять на первом месте для достижения и приумножения счастья каждого, что на втором и т. д. На первое место я ставлю исправление нашей души, потому что, устраняя и сглаживая неровности и шероховатости характера, легче открыть путь к достижению счастья, чем пытаясь исправить недостатки нашего душевного склада и надеясь при этом на помощь самой фортуны. На второе место я ставлю материальные средства и деньги, которые многие вероятно поставили бы на первое место, поскольку они имеют столь большое значение буквально во всем. Но я не могу согласиться с этим мнением по той же самой причине, что и Макиавелли, хотя он говорит о другом, но весьма близком к нашему, предмете. Вопреки старой пословице: «Деньги — это главная сила войны» — он утверждал, что главная сила войны — это сила храбрых воинов[574]. Точно так же с полным правом должно утверждать, что главным для счастья являются не деньги, а скорее душевные силы: талант, мужество, отвага, стойкость, скромность, трудолюбие и т. п. На третье место я ставлю общественное мнение и уважение, тем более что они знают свои приливы и отливы, в если не суметь