Великое восстановление наук, Разделение наук - Фрэнсис Бэкон

тех, чей вкус испорчен болезнью души. Скорее люди должны опираться на тот камень, который является как бы краеугольным и для теологии, и для философии, поскольку они утверждают в сущности почти одно и то же о том, к чему прежде всего следует стремиться. Ведь теология заявляет: «Прежде всего ищите царство божье, а все остальное — приложится»[592]. Но и философия утверждает нечто подобное: «Прежде всего ищите душевное благо, остальное же или придет, или не принесет вреда». Впрочем, этот фундамент, если его закладывают люди, иной раз строится на песке; именно об этом говорит возглас М. Брута, вырвавшийся у него перед самой его гибелью: Чтил я тебя добродетель — ты же лишь имя пустое[593].

Но тот же самый фундамент, заложенный Богом, всегда зиждется на незыблемой скале. На этом мы завершаем рассмотрение учения о жизненной карьере и одновременно общего учения о деловых отношениях.

Глава III

Разделение науки о власти, т. е. о государстве, здесь не приводится. Мы укажем путь к созданию только двух наук, не существующих в настоящее время, а именно: учения о расширении границ державы и учения о всеобщей справедливости, или об источниках права.

Теперь я перехожу к искусству власти, или к учению об управлении государством, куда я включаю и экономику[594], поскольку семья составляет частицу государства. Как я уже говорил выше, в этой области я решил хранить молчание. При этом, однако, я вовсе не считаю, что совершенно не способен сказать на эту тему что-нибудь, что могло бы оказаться полезным и разумным: ведь я обладаю большим и длительным опытом на этом поприще. Занимая последовательно множество почетных государственных должностей, хотя и не имея на то никаких заслуг, лишь благодаря безграничной милости и благоволению ко мне Вашего Величества я достиг самого высокого положения в королевстве, занимал эту высшую должность в течение целых четырех лет и, что гораздо важнее, беспрерывно в течение восемнадцати лет постоянно беседовал с Вашим Величеством и выполнял Ваши поручения (а это даже из любого бревна могло бы сделать политика), наконец, из всех наук я уделил больше всего внимания и времени изучению истории и права. Обо всем этом я говорю не для того, чтобы похвастаться перед потомками, а потому что, как я полагаю, имеет некоторое отношение к достоинству и значению наук тот факт, что человек, рожденный скорее для научной, чем для какой бы то ни было другой деятельности, оказавшись какой-то неведомой судьбой, вопреки склонностям своего характера на поприще практической деятельности, был, однако, при мудрейшем короле удостоен права исполнять весьма почетные и трудные обязанности. Но если даже после всего этого я, воспользовавшись свободным временем, попытаюсь родить что-нибудь на тему политики, то такое произведение, вероятно, окажется либо недоноском, либо мертворожденным ребенком. Между тем, чтобы не оставалось вообще незанятым столь возвышенное место (ибо все остальные науки уже размещены на своих местах), я решил отметить здесь как недостающие и нуждающиеся в развитии лишь два раздела гражданской науки, не затрагивающих тайн государственной власти, но являющихся достаточно общими по своему характеру, и, как мы это обычно делаем, привести примеры их исследования.

Искусство власти складывается из трех политических задач, а именно: сохранить державу, сделать ее счастливой и процветающей и, наконец, расширить ее территорию и как можно дальше раздвинуть ее границы. Однако только две первые задачи прекрасно раскрыты в основных своих чертах рядом авторов, последняя же задача обходится молчанием. Поэтому мы считаем необходимым отнести ее к числу наук, требующих развития, и, как мы это всегда делаем, приведем здесь образец ее изложения. Этот раздел науки мы будем называть «Консул в военном плаще», или «Наука о расширении границ державы».

Пример общего трактата о расширении границ державы[595].

Слова Фемистокла, если их применить лишь к нему самому, конечно, звучат дерзко и высокомерно, но если их употребить в отношении других и в более общем смысле, то они, как мне кажется, безусловно, выражают весьма разумное и очень важное наблюдение. Когда Фемистокла на пиру попросили сыграть что-нибудь на кифаре, он ответил: «Я не умею играть на кифаре, но зато могу маленький городишко превратить в великое государство»[596]. Действительно, эти слова, если их рассматривать в политическом смысле, великолепно показывают различие, существующее между двумя абсолютно несовместимыми друг с другом способностями, которыми обладают те, кто стоит у кормила власти. Ведь если внимательно присмотреться ко всем когда-либо жившим королевским канцлерам, сенаторам и остальным, посвятившим себя государственной деятельности, то, конечно, можно найти (хотя и довольно редко) среди них некоторых, способных превратить маленькое и слабое королевство или иное государство в обширное и богатое и, однако, совершенно не умеющих играть на кифаре. Наоборот, есть множество других, удивительно хорошо и мастерски играющих на кифаре или лире, т. е. отлично владеющих искусством дворцовых интриг, но настолько неспособных увеличить мощь государства, что создается впечатление, что они скорее самой природой предназначены расшатывать и колебать счастливое и цветущее его состояние. Конечно же, все это низкое и призрачное искусство, с помощью которого всякого рода советники и влиятельные люди весьма часто стремятся снискать милость к себе государей и популярность у толпы, не заслуживает никакого другого названия, кроме посредственного умения играть на музыкальном инструменте; ибо все это приятно только в данную минуту и скорее украшает самих мастеров, чем приносит пользу и способствует росту и величию государств, слугами которых они являются. Без сомнения, мы встретим и других канцлеров и правителей государств, весьма дельных, способных к государственной деятельности и умеющих разумно управлять делами страны и спасти ее от очевидных опасностей и неприятностей, которые, однако, совершенно не обладают данными, необходимыми для того, чтобы возвысить государство и увеличить его силу.

Но какими бы в конце концов ни были работники, посмотрим и на само их произведение, на то, каким же должно быть подлинное величие королевств и республик и какими путями можно его достигнуть. Этот предмет поистине достоин того, чтобы правители государств постоянно обращались к нему и тщательно размышляли над ним, дабы не переоценить свои силы и не оказаться втянутыми в безнадежные и слишком трудные предприятия, и, наоборот, чтобы, слишком невысоко оценивая свои возможности, не унизиться до принятия решений малодушных и трусливых.

Величина территории державы может быть измерена, доходы ее могут быть подсчитаны, численность населения можно узнать по переписи, а число городов и их размеры по карте. Однако среди всех вопросов политики нельзя найти другого, более подверженного