Принц приливов - Пэт Конрой

Бесстрашный вновь опустился на передние ноги. Линдси взобралась к нему на спину и ухватилась за правый рог, как за ствол дерева. Она торжествующе покидала пастбище, все коровы провожали ее негромким мычанием. Громадный бык молча несся по дороге, но Линдси уже не испытывала страха. Прильнув носом к его шкуре, она вдыхала влажный запах и слизывала дождевые капли с его шеи. Линдси словно подменили. Она стала красивее и смелее. Вернувшись домой, она опять влезла в окно, тщательно вытерлась большим полотенцем и легла в кровать. Мать и сестры спали.

Линдси понимала: к ней пришла магическая сила, которую нельзя зря растрачивать. Говорить об этой силе означало терять ее. Но в доме, где привыкли обходиться без слов, было несложно хранить молчание.

На следующий день Линдси решила проведать новорожденную. Она отправилась тем же путем, каким Бесстрашный вез ее ночью. Земля еще хранила следы его мощных копыт. Линдси сплела венок, чтобы надеть Маргарите на шею. Но когда девочка проходила мимо болота, раздался громкий жуткий вопль. Живя на острове, она слышала самые разные звуки, но такой — впервые. Внутри Линдси словно что-то щелкнуло, из ее горла вырвался ответный крик. В этот раз девочка почти не испугалась, поскольку ощущала свою связь с природой и это чувство прогоняло все опасения. Она была открыта окружающему миру.

— Помоги! — звал неведомый голос.

Линдси свернула с дороги и устремилась в ту часть леса, куда отец им строго-настрого запретил ходить. Очень скоро твердая земля сменилась болотистой местностью. Линдси перепрыгивала с кочки на кочку. Лужиц она не боялась. Куда коварнее были зеленые пятачки, ступив на которые легко угодить в трясину. Из воды, словно черные перископы, высовывались головы медноголовых щитомордников. Девочка не понимала их языка, поскольку эти змеи не входили в круг ее магии.

Добравшись до середины болота, девочка услышала отчаянные удары по зыбкой почве. Невдалеке от кипариса в плавун попал старый дикий кабан со странным именем Дредноут. Его затянуло почти по шею. Отец Линдси несколько лет безуспешно охотился на этого кабана. Сейчас Дредноут столь же безуспешно пытался выкарабкаться, но с каждой попыткой увязал все глубже. Линдси сразу вспомнилась вчерашняя телка, вот так же отчаянно пытавшаяся выбраться из материнского лона. Бивни Дредноута ярко сверкали на солнце, черная щетина на спине напоминала череду сосен на горном кряже. Линдси схватила сухую ветку платана, легла на живот и поползла к Дредноуту. Земля под ней становилась все более опасной. Девочка старалась равномерно распределять вес тела. Передохнув, она двинулась дальше, толкая впереди себя ветку.

— Помоги! — снова и снова отдавалось у нее в ушах.

Последние ярды Линдси преодолела с особенной осторожностью. И вот конец ветки уперся в морду кабана. Дредноут впился в ветку своими крепкими челюстями. Девочка подалась чуть назад.

— Будь терпелив, — велела она кабану. — Плыви, будто по воде.

Дикий кабан расслабил напряженные мышцы, щетина на спине опустилась. Он медленно поплыл по предательской жиже, челюстями ощущая, как десятилетняя девочка тащит ветку. Линдси действовала неспешно и за один раз перемещалась всего на несколько дюймов. У нее за спиной собрались все дикие свиньи острова. Они не верили, что какая-то девчонка спасет их вожака от смерти. Но Линдси не сдавалась. Она тянула ветку и отдыхала, снова тянула и снова отдыхала. У нее болело все тело, но таковы уж особенности магического служения. Наконец Дредноут уперся копытом в упавшее дерево и выскочил из болота, радостно возвестив сородичам и лесу о своем спасении. Он пошел вдоль бревна; перед каждым новым шагом он тщательно проверял почву под ногами.

На мелководье вынырнул пятнадцатифутовый крокодил по имени Люцифер. Он с сожалением наблюдал, как Дредноут выбирается на сушу.

— Слишком поздно, Люцифер, — крикнул ему кабан.

— Ты не в последний раз попадаешь в болото, Дредноут. Я подожду. На прошлой неделе я уже съел одного из твоих сыновей.

— Зато я съел яйца тысяч твоих сыновей.

Затем Дредноут повернулся к Линдси. Один удар его бивней мог бы раскроить ее с головы до ног. Окруженная дикими свиньями, девочка уже начала терять веру в свои сверхъестественные способности. Прежде чем увести свирепое стадо, Дредноут сказал Линдси:

— Я перед тобой в долгу, девочка. Спасибо, что спасла мне жизнь.

И дикие свиньи растворились в сумраке леса. Змеи дрожали и прятались при их приближении. Линдси пыталась обратиться к крокодилу, но Люцифер погрузился на тридцать футов.

«Значит, я не могу устанавливать контакт с крокодилами, — подумала Линдси. — Ну и не надо».

Так она впервые узнала, что у ее магии есть пределы.

Больше всех тишина в доме угнетала маленькую Шарон. Ей хотелось говорить об отце, рассказывать сестрам свои любимые истории о нем. Ей было бы легче сохранять в голове его образ, если бы мать и сестры делились с ней своими воспоминаниями. Вот когда ей исполнится девять, они прислушаются к ее словам — в этом Шарон была уверена.

Шарон была из тех детей, что смотрят либо ввысь, либо себе под ноги. Все, что находилось между небом и землей, ее почти не интересовало. Случалось, она ударялась о дерево, поскольку шла, задрав голову, и следила за полетом диких уток. Ее манила свобода птиц; она считала, что Бог допустил ошибку, не снабдив Адама и Еву крыльями. Каждый вечер Шарон направлялась к причалу кормить чаек, нагрузившись хлебными корками и прочими остатками со стола. Девочка подбрасывала хлеб высоко в воздух, и птицы подхватывали его на лету. Чайки летали вокруг Шарон, крича и громко хлопая крыльями. Сотни птиц каждый вечер терпеливо ждали ее появления. Мать и сестры не без волнения следили за Шарон с крыльца. Порой девочки было не видно из-за пернатого частокола.

Помимо птиц радость девочке доставляли насекомые. Блэз держала пчел, и Шарон, единственная из сестер, помогала матери собирать мед из ульев. Пчелу девочка считала существом совершенным, поскольку та не только могла летать; у пчелы была замечательная работа — весь день путешествовать над лугами и садами, а потом делиться впечатлениями с подругами. Но главное чудо происходило ночью, когда цветочный нектар превращался в мед. Интерес Шарон распространялся и на других насекомых. Ее комната была плотно заставлена коробочками с удивительными жуками, кузнечиками и бабочками. В стеклянной банке у нее жили муравьи. Шарон любила удивительный мир насекомых. Пусть их возможности были ограниченны, но то, что они умели, они делали с изумительным мастерством.

Увлечение Шарон вызывало презрительные насмешки сестер.

— Букашки-таракашки, — поморщилась Роуз, зайдя однажды в комнату сестры. — Удивляюсь, как они могут тебя привлекать.

— Конечно, собака или корова нравятся всем, — ответила Шарон. — Но чтобы любить насекомых, нужен особый склад характера.

Роуз лишь рассмеялась.

Однажды Шарон гуляла по лесу невдалеке от дома. Она разыскивала новые муравейники. В руках девочка несла мешок с печеньем, посыпанным шоколадной крошкой. Заметив муравейник, Шарон вынимала печенье и клала возле входа. Ей нравилось смотреть, как несколько работяг-муравьев взбирались на неожиданную добычу, а одного посылали к сородичам с радостной вестью. Через несколько минут лакомство было густо усеяно муравьями, они по крошкам растаскивали его, унося внутрь своего дома. Шарон уже нашла два новых муравейника и рассчитывала найти еще, как вдруг раздался тоненький писк, звавший ее по имени.