Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны - Хаим Бермант

Лорд Ротшильд в свои шестьдесят – крепкий и энергичный, но довольно нервный человек с круглым, несколько пухловатым, но все же красивым лицом. У него драчливый подбородок, который выглядит небритым, даже когда побрит. Он нетерпелив, плохо переносит глупцов и большинство людей считает глупцами, пока они не докажут обратного. Это способно напугать, но его взгляд, мягкий, добродушный и немного усталый от забот, пожалуй, лучше всего выдает его характер.

Его отец, достопочтенный Чарльз де Ротшильд, приятный, доброжелательный, непритязательный человек, поступил в семейный банк после окончания Кембриджа. Он был автором книги «Синопсис британской сифонаптеры». Как и его брат, второй лорд Ротшильд, он был зоологом, но, в отличие от брата, ограничивался в исследованиях мелкими живыми существами и, кроме того, делал это в свободное время. Он продолжал работать в банке, по собственными словам, «из чувства сыновней привязанности» и вздыхал о далеких странах, где водятся экзотические блохи. «Если бы я мог поступать по-своему, в Англии меня видели бы нечасто, – писал он. – Чего мне действительно хотелось, так это жить на каком-нибудь приятном острове или поселиться в Японии или Бирме и стать профессиональным охотником за букашками».

Лорд Ротшильд – авторитет в области физиологии, доктор наук и действительный член Королевского научного общества.

Он родился в городском особняке своего отца в Кенсингтон-Пэлис-Гарденс, учился в Хэрроу, преуспел и в учебе, и в спорте и в семнадцать лет выступал за крикетную команду графства Нортхэмптон. Он получил стипендию в Кембридже, где с отличием сдал экзамены за курс английского языка и литературы, потом переключился на науку и был избран действительным членом Тринити-колледжа. А еще у него нашлось время для того, чтобы стать хорошим джазовым пианистом.

Как и отца, сыновняя привязанность привела его в банк, но, в отличие от него, он там не остался. Отбыв бессмысленный срок на аффинажном заводе, он вернулся в Кембридж к научным исследованиям.

В начале войны он поступил на работу в министерство военного снабжения, занялся взрывчатыми веществами и получил Георгиевскую медаль за «опасный труд в опасных обстоятельствах», как говорится в официальном представлении к награде. Он участвовал в демонтаже первых немецких магнитных мин, которые срывали союзные морские поставки, и, так как в ходе операции мог взорваться в любую минуту, все подробности проговаривал для записи на магнитофон.

В 1948 году его назначили председателем Совета сельскохозяйственных исследований, и в 1965 году он стал главой и координатором всех химических разработок в концерне «Роял датч – Шелл». Это один из важнейших научно-исследовательских постов в мире, и, занимая его, он распоряжался бюджетом в размере свыше 34 миллионов и штатом научных сотрудников числом более 5 тысяч человек.

После смерти отца Виктор унаследовал 2,5 миллиона фунтов, а в 1937 году – титул после смерти своего бездетного дяди Лайонела Уолтера. Похоже, оба наследства нервируют его, ведь он против привилегий. «Я не считаю, что люди должны иметь много денег, если только сами их не заработали», – как-то сказал он. Он заседает в палате лордов от лейбористов, и в 1966 году мистер Гарольд Уилсон предложил ему пост министра промышленных технологий, который он с сожалением отклонил. По словам Ротшильда, в «Шелл» бюджет побольше и есть свобода действий.

Хотя формально он является ученым, его работа в «Шелл», не считая долгосрочного планирования разработок, состояла в распределении средств, и он не мог бы активнее участвовать в финансовых делах, даже если бы работал в Нью-Корте. Такое впечатление, будто деньги сами идут за Ротшильдами, даже если они не идут за деньгами.

Лорд Ротшильд женат второй раз, и, хотя он не ходит в синагогу и не соблюдает обрядов, его первая жена Барбара Хатчинсон перешла в иудаизм по всем ортодоксальным правилам.

Его вторая жена Тереза Мейор не еврейка. У него трое детей от первого брака, который окончился разводом, и трое от второго.

Сара, старшая дочь, в 1950-х, пока училась в Оксфорде, мелькала на страницах светской хроники. Она жаловалась, что в Оксфорде мужчины не романтичны и редко дарят цветы (и получила за свои страдания пару кочанов цветной капусты). Она работала моделью в бутике Диора, организовывала модные показы и – это входило в последний этап образования любой блестящей девушки того времени – работала в кофейне. В колледже Святой Хильды, где она училась, ее временно отстранили от учебы за то, что она провела ночь на танцах, и она бросила учебу, так и не получив диплома.

Как бы в качестве компенсации Эмма, ее сестра по отцу, в пятнадцать лет получила две стипендии на учебу в Оксфорде и Кембридже, выбрала Оксфорд и в шестнадцать лет поступила в Сомервиль-колледж, став, вероятно, самой юной студенткой со времен войны. В детстве она была очень смышленой и не по годам развитой, и отец не жалел сил, чтобы дать ей наилучшее образование.

Для его младших детей, а также детей его сестры Мириам он нанял замечательную гувернантку – мисс Лэм. Мисс Лэм не сомневается, что дальнейшими успехами Эмма целиком обязана ее трудам.

Позднее лорд Ротшильд открыл частную школу у себя дома, где вместе с Эммой учились сыновья и дочери нескольких кембриджских профессоров. Она взяла первый приз на профессиональных практических экзаменах и получила стипендию Мемориального фонда Кеннеди для учебы в Массачусетском технологическом институте. Она постоянно разъезжала между Нью-Йорком и Лондоном, активно поддерживая Тайнана с компанией и блестящих левых и участвовала в некоторых их начинаниях, включая партию «Черные пантеры».

Лорд Ротшильд как-то назвал себя «самым проарабски настроенным евреем в стране», но это описание еще лучше подходит его дочери. Он всегда старался придерживаться широких взглядов по проблемам Ближнего Востока и оказывал помощь Израилю в некоторых известных и множестве неизвестных широкой публике случаях. Они остались в тени не потому, что он боится предстать сторонником Израиля, а потому, что вообще ненавидит известность.

Карьера наследника лорда Ротшильда Джейкоба шла в строго установленных ортодоксальных рамках, по заранее проложенному пути для любого высокородного и неглупого молодого англичанина – Итон, Крайст-Черч, лейб-гвардия и потом прямиком в Сити и в партнеры фирмы «Н.М. Ротшильд и сыновья».

Применительно к его работе в банке нет места никаким ссылкам на «сыновнюю привязанность». Он обожает банк. Он бы не хотел заниматься ничем другим на свете, и свою работу выполняет превосходно. Джейкоб – прямой преемник Натана, Лайонела и Натаниэля.

Фирме «Н.М. Ротшильд и Кº» уже чуть более ста шестидесяти лет, и во второй половине своей жизни она в основном работает за счет того импульса, который ей придала первая. Иногда она бросалась в крупные иностранные проекты, но, как правило, пребывала в застое, уважаемая, в высшей степени солидная, но пассивная. Нэтти, Лео и Альфреда, которые умерли друг за другом в течение нескольких лет, сменили двое сыновей Лео – Лайонел и Энтони, а они не проявляли особой активности. Лайонела больше интересовали автомобили, яхты, рыбалка и его рододендроны, чем бизнес. Энтони интересовался бизнесом, но не настолько, чтобы самому проявлять инициативу. «Кому надо, те знают, где мы живем, – говорил он о потенциальных клиентах, – и, если они хотят вести с нами дела, пускай придут и скажут». А если они действительно приходили, но их лица или манеры почему-то не нравились ему, он указывал им на дверь.