Брак с Медузой - Теодор Гамильтон Старджон

– Они, – прохрипел Филлипсо, – чуть меня не убили.

А дальше, как говорят сотрудники приложения «Сандэй», история написалась сама собой. Филлипсо ничего не пришлось сочинять. Он лишь отвечал на вопросы, а рассказ родился в мозгу Пенфилда, который понимал только, что ему достался идеальный объект для интервью.

– Спустилась в струе огня, да? Ах, в трех струях огня. – Филлипсо отвел его на поляну и продемонстрировал три обугленные вмятины, еще теплые. – Угрожали вам, верно? Ах, всем землянам. Угрожали всем землянам. – Шелест ручки. Щелчки фотоаппарата. – И что вы сделали, заговорили с ними? Да? – Филлипсо ответил, что да. И тому подобное.

История попала не в приложение «Сандэй», а в более поздние выпуски – все получилось, как и надеялся Филлипсо, только намного серьезней. Настолько серьезно, что он вообще не попал на работу – она ему больше не требовалась. Он получил телеграмму от издателя, который желал знать, не сможет ли Филлипсо, будучи рекламным писателем, взяться за книгу.

Он мог и взялся. Он писал с невероятной легкостью (фраза «Первое слово экономии, последнее слово стоимости» принадлежала ему и украшала все магазины «Хинкти-пинкти», хотя в ней не было никакого смысла), в стиле невзрачном, как напомаженный вихор, и искреннем, как именная табличка банкира. Двести восемьдесят тысяч экземпляров «Человека, который спас Землю» были проданы за первые семь месяцев.

В общем, деньги потекли рекой. Не только за книгу, но и за другое. Другие деньги приходили от любителей конца света, приверженцев полного истребления человечества и желающих спастись от инопланетян. И все они, от тех, кто верил, что если бы Господь хотел, чтобы мы покорили космос, он бы снабдил нас ракетными двигателями, до тех, кто не верил ни во что, кроме русских, зато по части русских верил во что угодно, просили: «Спаси нас!» – и каждая щель в этом горшке сочилась золотом. Так появился Космический храм, просто чтобы навести некий порядок, сами понимаете, а потом лекции, и что мог поделать Филлипсо, если половина прихо… э-э, членов клуба называла их службами?

Точно так же родилось продолжение, из дополнений к первой книге, чтобы разобраться с утверждениями, в которых, по словам критиков, автор сам себе противоречил. В «Мы не сдадимся» было еще больше внутренних противоречий, она была на треть длиннее, за первые девять недель было продано триста десять тысяч экземпляров, и это принесло Филлипсо столько других денег, что он зарегистрировался как институт и вложил в это дело весь гонорар. Храм развивался, а самой внушительной его частью стал списанный с линкора радиолокатор, который непрерывно крутился. Он ни к чему не был подсоединен, но люди верили, что Филлипсо бдит. В ясную погоду радар было видно из Каталины, особенно ночью, поскольку его снабдили оранжевым прожектором. Это напоминало космический дворник.

Офис Филлипсо располагался в куполе под радаром, и попасть туда можно было только с нижнего этажа на автоматическом лифте. Там он мог обсуждать важные вопросы с самим с собой, особенно когда выключал лифт. А обсуждать приходилось многое, например, по карману ли ему провести съезд в Колизее и на что потратить десять тысяч долларов, полученные от Астрологического общества, которое коварно сообщило точный размер гранта прессе, прежде чем выслать чек. Однако главным его проектом была новая книга: что исполнить на бис? Сначала он сказал, что Земля в опасности, потом – что мы можем одержать победу; теперь требовалось взглянуть на ситуацию под другим углом. Требовалось что-то новое, желательно рожденное прессой на основе культуры страха. И чем скорее, тем лучше: очередная сенсация его чуду никогда не повредит.

Филлипсо сидел один в амнионе этих мыслей, и трудно описать его изумление, когда он услышал за своей спиной сухой кашель и, обернувшись, увидел невысокого мужчину с рыжеватыми волосами. Филлипсо мог бы сбежать или вцепиться незваному гостю в горло, если бы не прием, который испокон веков используют для обуздания разъяренных писателей. В каждой руке мужчина держал по книге.

– Я прочел то, что вы написали, – сказал он.

– Правда? – спросил Филлипсо.

– И мне это кажется искренним и логичным, – продолжил мужчина.

Филлипсо с улыбкой оглядел доброжелательное лицо мужчины и его ничем не примечательный серый костюм.

– У искренности и логики есть кое-что общее, – продолжил мужчина. – И то, и другое может не иметь никакого отношения к правде.

– Кто вы такой? – тут же вскричал Филлипсо. – Что вам нужно и как вы сюда попали?

– Я сюда, как вы выразились, не попадал, – ответил мужчина. Внезапно он поднял палец, и Филлипсо невольно проследил за ним глазами.

Небо темнело, и рассекавший его оранжевый прожектор пылал все ярче. Сквозь прозрачный купол, к северу, прямо там, куда показывал его гость, Филлипсо в свете прожектора увидел огромный серебристый силуэт, который парил немного в стороне, в сотне футов над Храмом. Увидел лишь на мгновение, однако силуэт запечатлелся на его сетчатке, словно вспышка. К тому времени как прожектор сделал круг и вновь добрался до этого места, объект исчез.

– Я в нем, – сообщил рыжеватый человек. – Здесь, в вашей комнате, – всего лишь проекция. Хотя, – вздохнул он, – в некотором смысле это относится ко всем нам.

– Объяснитесь-ка, – сказал Филлипсо громко, чтобы не дать голосу предательски дрогнуть, – или я вышвырну вас отсюда за ухо.

– Вы не сможете. Меня нельзя отсюда вышвырнуть.

Мужчина приблизился к Филлипсо, который вышел на середину комнаты. Чтобы избежать столкновения, Филлипсо отступил на шаг, и еще, и еще, пока не прижался ягодицами к краю стола. Мужчина спокойно продолжил шагать на него, сквозь него, сквозь его стол, его кресло и спокойствие, потревожив лишь последнее.

– Я этого не хотел, – сказал мужчина несколько секунд спустя, заботливо склоняясь над открывшим глаза Филлипсо. Протянул руку, словно желая помочь ему встать.

Тот мгновенно вскочил на ноги и отпрянул, только потом вспомнив, что мужчина не может его коснуться. Филлипсо скорчился в углу, выпучив глаза и хватая ртом воздух, а мужчина с сожалением покачал головой.

– Мне действительно жаль, Филлипсо.

– С чего бы? – выдохнул Филлипсо.

Мужчина впервые проявил замешательство. Он смущенно посмотрел сначала на один глаз Филлипсо, потом на другой и поскреб голову.

– Я забыл про это, – задумчиво сказал он. – Разумеется, это важно. Ярлыки. – Сфокусировав взгляд на Филлипсо, мужчина продолжил: – У нас есть название для вашего вида, которое приблизительно переводится как «Ярлычники». Не обижайтесь. Это классификация, как «двуногие» или «всеядные». Она означает сознание, которое не способно осмыслить то, что не может выразить словами.

– Кто вы?

– Ах да, прошу прощения. Зовите меня… м-м, зовите меня Хурензон[7]. Ведь вы должны как-то меня называть, хотя это не имеет значения. Полагаю, именно так вы меня назовете, когда узнаете, зачем я здесь.