Стекло и дерево - Сергей Буянов

Зато теперь он никогда не вспомнит: как его обманом вывезли из отделения Любимова, всучили билет и отправили в поезде в неизвестном направлении, затем заперли в специализированный стационар для преступников-психов без права выписки и посещений, как интенсивно лечили и привезли сюда в полубессознательном состоянии, и всё только для того, чтобы убедить общественность в несостоятельности методики доктора Любимова.

Рим не знал этих подробностей, да и не мог их знать.

Их знали компетентные люди, и они торопились, но тоже не успели. Сам дьявол помогал Ежихе!

Дулина с довольной миной вошла в личный кабинет. Она в предвкушении потирала ладонями и возбуждённая, не могла присесть и сосредоточиться. А зря!

В двери постучали.

– Чего? – недовольно буркнула Ежиха.

– Евгения Евгеньевна! Вы были заняты, звонили из прокуратуры, просили передать…

Ах! Как же она забыла, ведь сегодня заседание суда!

– Я уже собираюсь, машину ко входу!

– Просили передать, что процесс отменяется.

– Почему? На сколько? – Дулина не могла понять, зачем понадобилось откладывать заседание?

– Истец и свидетели отказались, – пролепетала перепуганная медсестра.

– Быстро ко мне свидетельницу!

– Нашу?

– А чью ещё? Чего стоишь, разинув рот? – такого поворота событий Ежиха никак не ожидала.

– Что за новость?! – грозно спросила она у медсестры-свидетельницы.

– Евгения Евгеньевна, я…

– Сколько тебе заплатили? В тюрьму пойдёшь!

– Я. Я не могу больше идти против совести! – выдохнула, наконец, медсестра, набравшись сил и взглянув в строгие глаза начальницы.

– Чего, чего? Против совести? Я рассчитываю на тебя, покрываю тебя, а ты такую свинью подкладываешь? Сейчас же едем в суд, подашь заявление от себя, чёрт с ним, этим Данилычем!

– Нет.

– Что?! – взорвалась Дулина. – Я не ослышалась? Нет?

– Нет.

– Так, значит, ты решила идти против меня? Против меня!

– Я не против, Евгения Евгеньевна. Я не против никого. Это против совести!

– Против совести, против совести! А не против совести, воровать хлеб у несчастных больных и таскать со столов сахар? Я смотрю сквозь пальцы на твои художества, и мне за это такая благодарность? А ты получаешь двадцать процентов за совмещение, по существу, за воровство! Столы она протрёт в зале, а продукты на карман!

– У меня трое внуков.

– Сдавай их в детдом, пока не поздно! Сама в тюрьму пойдёшь!

– Я могу уволиться.

– Не можешь! Не можешь!!! – заорала Ежиха. – Только в тюрьму! Сегодня же!

Вот так попала медсестра! Если не убьют, то в тюрьму посадят! О совести, конечно, уж и речи никакой, когда троих кормить надо! Она, не зная, что ещё говорить, вышла.

– Сволочь неблагодарная! – Дулина в бешенстве схватила трубку и набрала номер редакции. – Алло! Алло? Давидович? Да где ты там, оглох что ли?

– Евгения, Женя, Женечка, что приключилось? – пропел Сулимович.

– Выпустил статью?

– Выпустил.

Карина Львовна трижды перечитала статью Сулимовича. В возбуждении она прошлась по комнате. Вот он – аргумент! Решающий и бесповоротный! Карина Львовна оставила все дела и рванулась в родильный дом.

– «Нобелевский лауреат новой фармации», – прочла вслух Эвелина.

– Зачем ты мне это принесла, мама?

– А ты прочитай внимательно!

– После, – отложила в сторону журнал Эвелина.

– Да нет же, сейчас! Это тебя касается! Я посижу и помолчу, мешать не стану, – пообещала Карина Львовна и для убедительности отвернулась к окну.

Эвелина уже знала, о чём речь. Мельком она проглядывала злопыхательские перлы Сулимовича: автор постарался на совесть, припомнил всех лауреатов из Отечества, вкратце поведал об их заслугах, затем перешёл к Любимову. Далее полились помои: и такой, и сякой, и немазанный-сухой! Тут же судебный процесс, подарок от Губернатора – взятка? Размазанный моральный облик, жалобы младших и средних медработников, профнепригодность как преподавателя на основании проверок ректора, издевательство над несчастными психбольными и наконец полная трагизма душещипательная страшилка о Киборге.

«Если раньше мы получали Нобелевскую премию за мощь интеллекта, то теперь прокладываем себе дорогу к известности кулаками и электрошоком»! – вот так сильно заканчивалась статья.

Эвелина всё поняла: ни единого слова правды – сплошной Заговор! Мама, конечно же, пришла с деловым предложением.

– И что?

– Я тебе всегда говорила, что этот не достоин тебя! Видишь, что он вытворяет? Гестаповец какой-то, право слово!

– Что ты предлагаешь? – устало спросила Эвелина.

– Развод, – сказала Карина Львовна и застыла в ожидании.

– Согласна, – отрешённо посмотрела в глаза матери Эвелина. – Сколько это займёт времени?

– Детишек я возьму, бабушка станет нянчиться, денег хватит, на ноги поднимем!

– О чём ты? Я спрашиваю, когда?

– Линочка, я всё обдумала, всё! Он не может претендовать на наше имущество! А его квартиру – пополам!

– Мама, сколько времени займёт оформление развода? – только это важно для Любимовой.

– Месяца два-три, но нам, сама понимаешь, надо бы пораньше, – замялась Карина Львовна. – Поедем в Америку доучиваться, а в помощь бабушке возьмём няньку!

– А развод?

– Развод – это несложно. У тебя ведь есть диагноз психиатра: без пошлины, без проволочек – в день подачи заявления!

– Уже сегодня?

– Сегодня уже не успеть, – Карина Львовна подивилась, как дочь всё поняла! Вот, что значит – сила талантливого пера!

– Вначале нужно оформить метрики детям. А потом пойдут алименты, в валюте! – Карина Львовна закатила глаза, представляя себе горы «свежей зелени».

– А много? – подыграла Эвелина.

– А ты как думаешь? Целая коммерческая фирма! Технический директор распоряжается всем, этот Любимов даже понятия не имеет, сколько у него денег! Пора законной хозяйке взять всё в свои руки! Лучше оформить алименты по договору – тогда, будет пятьдесят процентов! Если по суду – тридцать три. В любом случае, неплохо.

Карина Львовна так увлеклась расчётами, что не заметила, как смотрит на неё дочь.

Лицо мамы удивительно просветлело – речь зашла о деньгах. И чем дольше она говорила, тем больше размазывались её черты. Исчезли морщинки, нос втянулся внутрь, глаза обесцветились, искривлённые в сладострастной гримасе губы побелели и вовсе исчезли. Перед Эвелиной сидело тело, потирало ладони, мечтательно задирало голову кверху, над шей зависла причёска, а лицо стало таким прозрачным, что Эвелина запросто видела сквозь него оконную раму. Вот такая безликая мама! Эвелина отвела взгляд, чтобы ни в коем случае не выдать себя.